Насчет того, что кто-нибудь разболтает, как все было на самом деле, я не боялся. Во-первых, им самим это невыгодно, поскольку они перестанут быть героями. А кто откажется от восхищения и упоминания в исторических хрониках?. Во-вторых, это будет значить, что они всех (и меня в том числе) обманули, и награду получили незаслуженно. Я же не лично нужные приказы отдавал!

Ну и в-третьих, я изначально старался подбирать на роль снайперов людей, которые не только метко стреляли, но и были абсолютно лояльны. Витр серьезно помогал в отборе. Сам он давно уже ни в каких авантюрах не участвовал, но связей не утратил, и найм людей для деликатных поручений проходил под его жестким контролем.

До сих пор у меня не было причин сомневаться в компетентности Витра. Так что я позволял себе действовать с определенной долей наглости и свойственного 21-му веку цинизма. Сражаться честно с неизвестным результатом или обмануть ради победы? Для меня выбора не стояло. Несмотря на некоторый опыт, Наполеон во мне так и не проснулся.

Ну и потом — история сохранит то, что написано в хрониках. А с этим у меня прекрасно дела обстояли. Я заранее позаботился о своем добром имени, причем с размахом почти на всю Европу. Так что даже если шведы (вдруг) решат меня забыть, информация о моих деяниях сохранится, причем в нужном мне ключе.

Нет, а что — я зря стараюсь что ли? Попаданцы обычно вообще лезут в цари или главные советники, и непременно требуют, чтобы окружающие ими восхищались. Так что я еще довольно скромен. Ибо прагматичен. Любовь толпы мне нужна только чтобы защитить себя и семью. Ну и свои авантюры удачно проворачивать.

Денег, конечно, уходило много, но… это не были средства Ливонского королевства. На меня работало серебро Конгсберга. Тоже, конечно, жаба давила, но приобретение было неожиданным, почти случайным и в первоначальных планах вообще не учитывалось. Да и что вообще можно сделать без денег?

Шведская казна была пустой всегда. Это ее постоянное, привычное состояние. И если на завоевание Речи Посполитой еще были выделены какие-то средства (кошкины слезы!), то Курляндию, раз уж я на нее претендую, я должен был завоевывать за свой счет. Типа, радуйся, что вообще тебе армию предоставили. О том, что мне изначально вообще ничего отдавать не собирались, шведы забыли после первых же побед.

Да и начхать я на них хотел! После Таргале дела пошли лучше. Польское войско было разбито, потеряло все свое руководство и рассыпалось на мелкие отряды. Тоже небезопасно, но вполне решаемо. Поляки пытались использовать военные силы Курляндии, чтобы хоть как-то нам противостоять, но сил этих было… упоминания не стоит. А пополнения ждать не стоило.

Речь Посполитая была занята на другом театре действий. И помогать не спешила. Не до того было полякам. Так что Курляндия постепенно оказалась под нашей полной властью. А оба брата Кетлера были взяты в плен. Я, если честно, даже не надеялся, что кто-то захочет их выкупить, если только Померания вступится за Фридриха, женатого на дочери их герцога… но знатные заложники не помешают.

Амбиции у шведов были серьезные А я подобные настроения поощрял, соглашаясь, что в перспективе и Вильно будет их. А может даже Городно. Хотя сам, если честно, даже насчет Росиен сомневался. Все-таки, Курляндия — это одно, а собственные земли — совсем другое. Я подозревал, что поляки так просто нам их уступят. И еще больше сомневался, что все это удастся удержать, учитывая, что войну за Сконе никто не отменял. С датчанами следовало разобраться раз и навсегда, чтобы этот вопрос не поднимался хотя бы ближайшие лет 10.

Оксеншерна

Разочаровываться в своих собственных идеях было… неприятно. Однако упорствовать в них не было никакого смысла. Слишком очевидно, что надежды Акселя на дворян были бесперспективны. Не собирались они радеть за отечество. И королевскую власть стремились ограничить только из-за собственной выгоды.

Даже ради того, чтобы противостоять Густаву, дворяне не могли толком объединиться. А ведь тот потихоньку подгребал под себя все больше и больше власти! К тому моменту, как Эрик XV подрастет достаточно для того, чтобы править, он вообще никакого сопротивления не встретит! И сможет не обращать на дворян внимания.

Как рвались некоторые выскочки утереть нос Густаву, собираясь завоевать Курляндию! И что? Позорные поражения, один за другим. Да еще и Столарм не пожелал поддержать дворян, а он имел большой авторитет во флоте. В приватном разговоре он честно сказал Оксеншерне, что не хочет по-глупому терять людей и корабли.

И что ему возразить было? Что в Курляндию опытные командующие отправились? Так почему они раньше никак себя не проявили? Аксель прекрасно знал всю подоплеку дела. Часть дворян, особо не любящих Густава, вознамерились утереть ему нос, показав, что без него прекрасно справятся. Поскольку была информация, что нет в Курляндии польских войск. А с мизерные армии Фридриха и Вильгельма — несерьезный противник.

Однако случай распорядился иначе. И шведам встретился Кшиштоф Радзивилл. Результат плачевный — поражение за поражением. В Стокгольме об этом сразу стало известно. Оксеншерне же первому и доложили о данных событиях. Чуть раньше, чем улицы и площади заполнили листовки с немудреными рисунками и текстом, рассказывающие о поражении бездарных дворян.

Оксеншерне не надо было долго гадать, чьих это рук дело. Густав не впервые прибегает к такому методу. Но что ему противопоставить? Выразить недовольство? А толку? Аксель вообще не понимал этого человека.

С одной стороны, он давил на дворян, отгрызал себе все больше прав и проталкивал нужные ему решения. С другой — ничего не сделал, чтобы заполучить шведскую корону. Довольствовался ливонской и титулом Регента. Да и ту же Норвегию завоевывал не только для Швеции, но и для себя лично. Не доверял никому.

Оксеншерна вздохнул. Густав и по отношению к нему самому вел себя странно. Со многими идеями не соглашался, по некоторым позициям постоянно спорил, но с удовольствием принимал его дома и даже продвинул на пост риксканцлера.

— Вы не боитесь, что я стану возражать вам еще больше? — поинтересовался в тот момент Аксель.

— Я на это надеюсь.

— Почему же?

— Потому, что я не считаю, что всегда прав, — вздохнул Густав. — Мне необходимо, чтобы кто-то мне противостоял. Но не просто так, а аргументировано. Наши споры показывают мне слабые места моих замыслов и проектов. Даже если я с вами не соглашаюсь, я к вам прислушиваюсь.

Оксеншерна раздраженно потер переносицу. Возразить нечего — Густав действительно его слушал. Вот только выводы делал… неожиданные. Кто мог подумать, что он демонстративно откажется участвовать в войне с Курляндией? Дескать, не хотите по-моему, делайте без меня. И многие потащились ведь делать! Потому как не хотели отдавать такой сладкий кусок!

Ну и что толку? После нескольких поражений, они же сами и начали умолять Густава изменить свое решение. И он согласился. Только уже на других условиях. Но надо отдать ему должное — победы не заставили себя ждать. А в одном из сражений погиб и Кшиштоф Радзивилл, доставивший шведам столько неприятностей. После его смерти дела у войска пошли лучше, и Оксеншерна не сомневался, что нужные ему территории Густав отвоюет. А дальше… дальше король Ливонии заставит подписать все нужные ему документы. Прежде, чем двигаться дальше.