Другое дело — ни у шведских, ни у русских предпринимателей периодически денег не хватало, чтобы соперничать с венецианцами и голландцами. Но тут уж я ничем помочь не мог. Спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Если не будет нормальной конкуренции, история с места не сдвинется. А различия уже видны невооруженным глазом. Русские купцы не только имеют собственные корабли, но и активно торгуют под шведской крышей.

Англам, кстати, такая их активность вообще не понравилась. Им, конечно, и набирающая силу Швеция поперек горла была, но русские? За гранью добра и зла! Англия же привыкла совать свой нос во все московские дела. Закупать нужные товары по самым щадящим ценам. А то и просто вывозить, грабя страну. И тут вдруг русские сами решили осваивать морскую торговлю!

Не удивительно, что Англия захотела вмешаться. Вот только русские не в одиночестве плавали. И неплохо платили шведам за сопровождение. Так что после пары столкновений со Столармом пыл островитян слегка поугас. Проигрывать они не любили, так что сделали вид, что никаких русских в упор не видят. Наверняка, до поры до времени. Но в политике это нормально.

В этой реальности Россия оказалась в гораздо лучшем положении, чем в знакомой мне ветке истории. Если учесть итоги своевременно подавленной Смуты и нашей войны с Польшей, будущим русским царям не придется рубить окна в Европу, вздымать страну на дыбы и строить флот из сырого леса. Даже со Швецией не придется сражаться ближайшие лет 20-ть (уж столько-то я, наверное, проживу!).

* * *

Войну за Сконе мне удалось оттянуть до 1611-го года. Разделаться с Польшей было важнее. Шведы, надо сказать, превзошли все мои ожидания и дошли аж до Берестья. Правда, удержаться не сумели. Поляки тоже были не лыком шиты, и уступать свои территории не желали. В результате, в конце 1610-го был заключен «Вечный мир», и граница была установлена по Неману: остров Русне-Городно-Мосты.

Стороны разошлись недовольные друг другом, так что в будущем с этой стороны следовало ожидать проблем. Нескоро, правда, поскольку серия поражений привела к кризису власти. И к началу 1611 года в Речи Посполитой образовалось два центра силы — король Владислав IV, которому было всего 15, и мятежник Николай Зебжидовский, которому уже стукнуло 57.

— Кто бы мог подумать, что Зебжидовский так высоко взлетит, — удивлялся Густав.

— Так сколько денег мы на него потратили! — вздыхал я.

— Но одно дело — рокош, и совсем другое — претензии на корону.

— Еще какие претензии-то! Страшно подумать, чуть не угробил короля Владислава! Вмешиваться пришлось.

— А потом дарить его благодарность русским, — проворчал Густав. — Не могу тебя понять. Сами бы этого Владислава использовали! Зачем ты заставил его поверить, что спасением жизни он русским обязан?

— Да потому что сразу двух претендентов на польский трон мы не потянем финансово! — огрызнулся я. — Или попадемся на какой-нибудь мелочевке. Ты понимаешь, насколько трудно работать сразу на два лагеря?

— Непросто…

— В том-то и дело. Ладно бы, мы ничем другим заняты не были. Но нам новые территории осваивать, да еще и с Данией сражаться за Сконе. В наших интересах, чтобы полякам было не до нас.

— Не только в наших, — рассмеялся Густав. — То-то Скопин-Шуйский ухватился за шанс.

— Ему тоже никаких войн в ближайшее время не надо. Разгрести бы тот бардак, который во время Смуты возник. И помощников в этом деле придется поискать, если учесть, сколько боярских голов полетело.

— Ну да, за измену царю и Отечеству…

— А что, не так что ли? — вскинулся я, запустивший в народ эту фразу. Словосочетание быстро стало популярным и официально звучало в вынесении приговоров. — Ладно с первым Лжедмитрием. Там реально могли поверить в его происхождение. И то наверняка не все. Но второй и третий — явно аферисты. Понятно же, что это бунт против царской власти!

— В принципе, да, — признал Густав.

— Нет худа без добра. Скопин-Шуйский может действовать самостоятельно. И отказаться от многих мешающих традиций типа местничества, с чего он и начал, заявив, что многие бояре не оправдали надежд, посрамив славу своих предков. Не зря все-таки, мы его по Норвегии гоняли, знакомя с новыми способами ведения войны!

— Но Михаил Васильевич и без того талантлив был, — счел нужным напомнить Густав.

— Не спорю. Но не менее важной я считаю его способность к переменам, к новому. Большая часть русских людей довольно консервативна, так что это очень хорошее качество. Осмелился же он послать на Урал людей, разведывать золото! И это тогда, когда война еще не кончилась!

— Ну и результат получил. Нам же писали, что золото нашлось, и что в Москву привезли первые образцы.

— Вот поэтому я и предложил Скопину-Шуйскому взять на себя финансовую поддержку короля Владислава. Удовольствие это не дешевое, но…

— Дешевле, чем новая война с Речью Посполитой, — согласился Густав. — Особенно если мы будем постоянно поддерживать связь с Михаилом Васильевичем и направлять враждующие польские стороны в нужном нам направлении. Противостояние может затянуться лет на несколько.

Я, если честно, рассчитывал хотя бы на 10. После этого полякам будет точно не до возврата территорий. А этого времени мне хватило бы более важные дела решить. Я, между прочим, Скопина-Шуйского сагитировал не только против поляков. Я ему и на Крым намекнул. Типа — доколе?! Сколько можно терпеть постоянные нападки с этой стороны? Надо зачистить территорию раз и навсегда!

Пока я разбираюсь с Данией, Михаил Васильевич начнет наводить порядок на завоеванных территориях. Он-то Вечный мир с Речью Посполитой подписывать не стал. Подписал только перемирие при условии не нарушать существующих границ. А Россия, между прочим, добралась до Кременчуга. И вела активные переговоры с русскими казаками.

Границы Михаил Васильевич подвинул хорошо, я даже Оршу ему уступил. И не потому, что такой добродетельный бессребреник. Просто, когда дело дошло до заключения союза, меня начали шантажировать. Дескать, дайте нам вот то, вот это, и еще сверху отсыпьте, а то к русским уйдем.

Посидеть на двух стульях сразу и поиметь с этого выгоду — дело насквозь понятное. Только совершенно мной не одобряемое. Так что я договорился со Скопиным-Шуйским, защитил свою торговлю, свои интересы, и уступил Оршу. Не хотят в Ливонское королевство? Пусть под пятой русского царя сидят. Потеря, конечно, неприятная, но, посмотрев на результат, больше никто шантажировать меня не будет.

Я и так проглотил слишком много территорий. Теперь усвоить бы. Ливонское королевство слишком мало времени существует, и присоединение земель, вдвое увеличивших мои владения, не могло пройти безболезненным. Выручило то, что Курляндия числилась вроде как независимой страной, пусть и находящейся в вассальной зависимости от Речи Посполитой.

Сами поляки были слишком озабочены собственными проблемами, им было не до выполнения взятых на себя когда-то обязательств. Братьев Кетлеров приняло герцогство Прусское. Я даже выкуп за них просить не стал, ограничился подписанием взаимных договоренностей.