– Я одного не понимаю: а почему нас так тянуло на маяк? – спросила Эльта, вспомнив письмо Эймера. – И Яника, и меня…

– И правда! – сказал Яник. – Маяк тоже подходит под описание Эймера: там творятся странные вещи, его любят рисовать художники, и он привлекает детей…

– Ничего удивительного, – с улыбкой ответил капитан. – Голубое пламя – чудесная штука, Эймер потом расскажет вам о его свойствах… Оно живёт на Изнанке пространства.

– Где?!

– На Изнанке пространства, Яник, – спокойно повторил капитан. – А здесь появляется крайне редко. Эймер назвал вам в том письме признаки его присутствия. Благодаря им вы и нашли его… Но ведь можно посмотреть с другой стороны: в месте, которое соответствует всем условиям, пламя рано или поздно способно появиться.

– А почему оно столько времени подчинялось Беласко?

– Это печальная история, Эльта. Эймер предполагает, что Беласко шантажировал пламя. Оно не выносит насилия. Вероятно, Беласко заставлял его выполнять свои приказы под угрозой убить кого-то. Только так можно было заключить с ним магический договор и загнать пламя в клетку.

– Но я не понимаю… – Яник сдвинул брови. – Пламя живёт на Изнанке пространства – значит, оно везде! Или оно было только в этой клетке?

– И то и другое верно. Клетка – знак рабства. Пламя так сильно, что оно могло бы освободиться за один миг – но оставалось в клетке добровольно, чтобы не нарушать договор, к которому его вынудил Беласко обманом и шантажом, иначе кто-то мог пострадать… Давно необходимо было освободить пламя. Как хорошо, что вы это сделали.

– А записка могла из-за него исчезнуть? – спросила Эльта.

– Какая записка? – не понял капитан.

Она рассказала ему о странном происшествии на уроке, когда учитель взял записку из её рук – а та вдруг пропала.

– Даже не знаю, – озадачился капитан. – Пламя тогда ещё не было свободно, так что вряд ли… Тут какая-то другая причина. Да, у меня для вас хорошие новости: Эймер передаёт вам привет. Он попросил Кауса присмотреть за вами этой зимой – так что ждите первого снега.

Ноябрь выдался ещё более тёмным, чем обычно. Жестокий ветер с моря студил и без того продрогший город, а воспоминания о летнем зное бледнели и гасли при одном только взгляде на хмурое небо и угрюмые холодные улицы. Потом ветер стал приносить колючую снежную крупу; она подолгу не таяла, собираясь между камнями мостовых, скапливаясь у стен зданий, как будто зима лёгкими белыми штрихами делала наброски своего будущего великолепия. Наконец ветер стих, и повалил снег – уже не осенний, а настоящий, зимний. Два дня город окутывала снежная пелена, такая густая, что за ней было не разглядеть моря, – а потом её словно сдёрнула невидимая рука, открыв преображённый мир, как готовую картину.

Эльте казалось, что эта зима самая красивая из всех, что ей приходилось видеть. Тучи ушли, распахнув светлое небо, и город засиял, как новый. Дома под чистым снегом казались сказочными, и хотелось любоваться каждой веточкой на деревьях, каждой вывеской, каждым крыльцом.

Пролетела сорока и скрылась за караульной башней. Эльта машинально проследила за ней, окинула взглядом панораму Гайстуна и дорогу к маяку, посмотрела на тучи и вздохнула.

– Ну и где он? – Яник как будто прочитал её мысли.

– Это же Каус, – заметила Эльта. – Прилетит, когда захочет…

– Тогда давай уже перестанем его ждать. Это всё равно что ждать, когда чайник закипит. Не дождёшься.

К ним подбежала румяная Грета с длинными расписными санками:

– Идёмте кататься!

– А где Нета? – спросила Эльта, оглядываясь. – Она только что здесь была!

– Убежала домой – забыла варежки. Такая разиня…

– Пойду поиграю с Раутом в снежки, что ли… – протянул Яник.

– Не хочешь кататься с девочками? – поддела Эльта.

– Я-то не против. Это вы не захотите со мной кататься.

– С чего это вдруг? – Грета требовательно поглядела на него.

– Да как обычно. Начнёте жаловаться, что вам слишком быстро, страшно и всё такое…

– Это если ты специально начнёшь нас пугать, – уточнила Эльта.

Неподалёку от башни был отличный спуск с горы, и многие в этот день пришли туда с санками. Яник сел вперёд, а за ним – Эльта и Грета.

Они помчались вниз. Эльта не поняла, как Яник умудрился так разогнаться, – когда она каталась сама, всегда выходило медленнее. Вдруг впереди возник неповоротливый мальчишка, сонно тянувший свои санки в гору, и Грета завизжала. Яник рявкнул:

– Отойди!

Мальчишка отскочил, только не туда, куда было нужно. Яник взял влево так круто, что все трое чуть не упали, затем резко повернул вправо, чтобы обогнуть бугорок, а потом они стрелой помчались вниз дальше всех, туда, где на чистом снегу уже не было следов от полозьев.

– Ух, как быстро! Но мне даже понравилось, – сказала Грета, встала и посмотрела наверх. – А вот и Нета!

– Да разве это быстро… – нарочито спокойно отозвался Яник.

– Сейчас ещё разок прокатимся, и пойду домой, – сказала Эльта, пока они карабкались в гору. – Историю надо делать…

– Можно я? Я первая! Сначала я! – запищала Нета, как только они оказались наверху.

– Уже не сначала, – сказал Яник. – Прокатить тебя?

– Ой, нет, я с тобой боюсь! Я видела, что ты сейчас выделывал!

– Ну как знаешь.

Нета недовольно посмотрела на него, обиженная, что он не стал её уговаривать. Эльта хотела предложить ей прокатиться, как вдруг перед ними в воздухе, в локте от земли, остановились серые в яблоках лошади, запряжённые в роскошные узорчатые сани, на козлах которых сидел Каус.

– Привет! – Его красивое лицо озарилось очаровательной улыбкой. – Славный денёк, правда? Садитесь! – Он кивнул на сиденье.

Эльта и Яник покосились на Нету и Грету – но те словно ничего не замечали.

– Садитесь, не мешкайте! – поторопил Каус. – У меня сегодня очень много работы. Но наше дело прежде всего.

– «Наше»? – переспросила Эльта. – Какое «наше»?

Они забрались в сани и уселись на просторное сиденье. Каус тронул вожжи, и сани поплыли по воздуху.

Вид у Яника был совершенно ошеломлённый.

– Вот это да! – выдохнул он, глядя на катающихся сверху вниз.

Эльта думала, что Каус сейчас быстро наберёт высоту, но он не спеша поехал над головами гуляющих. Маленький мальчик, шедший за руку с матерью, остановился и помахал ему.