— Молодец, — в том, что Ян умеет нести самую невообразимую чушь с уверенным видом, я и не сомневалась.

Вот только полы не выглядели свежепомытыми.

На кухне братец сопя раскладывал продукты в холодильный ларь, во дворе ученики играли с грифоном, оправившемся настолько, что сидеть в небольшом сарайчике ему становилось все труднее.

— Вы за ним следите, как следует, — попросила парней. — Чтобы не улетел.

— Местресс, а можно мы воздушный полог поставим ненадолго? — попросил Рей. — Грифону нужно иногда и крылья разминать, а не только по земле бегать.

— Можно, — подумав, ответила я. — Только при условии, что принесете клетку рухха и дадите полетать и ему.

Ученики переглянулись, наверное, прикидывая, смогут ли потом загнать птицу обратно, но все же согласились.

— Ставьте полог, я проконтролирую.

С учетом рухха, полог должен быть не только изолирующим, но и способным выдержать магию. А еще непрозрачным снаружи, мы же не хотим, чтобы грифона кто-нибудь заметил.

Проверив, что ребята все сделали правильно, я удовлетворенно кивнула и ушла. С птенцом, уже почти переросшим свою клетку, в срочном порядке нужно что-то решать.

Стоило мне войти в дом, как Рози окликнула и помахала мне рукой. Рядом с ней стоял мальчик лет девяти-десяти, суде по одежде, присланный от мехов.

Я усмехнулась. Ирония, но мехи совершенно не признавали созданные ими же переговорные артефакты как средство связи. Наверное, потому, что они знали о них чего-то такое, что не делало переговорники в их глазах достаточно надежными.

Мальчишка сунул мне руку небольшую железную трубку.

— Только читайте быстро, — важно предупредил маленький посыльный.

Я раскрутила трубку, поставив ее на стол Рози, и вытащила свернутую бумажку.

«Все готово, можешь забирать. Помни, о чем я тебе говорил».

Предупреждение мальчика оказалось очень своевременным, я едва успела дочитать, как чернила растворились, не оставив на бумаге и следа.

— Спасибо, — я сунула курьеру марку, быстрее чернил исчезнувшую где-то в одном из многочисленных карманов.

Поскольку у меня предубеждений против переговорников не имелось, то я взяла свой в руки и направила сообщение на переговорник Ксавьера, временно перешедший в пользование моему свекру.

— Рози, хочу тебя предупредить, что я на неопределенный срок закрою клинику, — глаза у девушки округлились и наполнились слезами. — Только на время, не волнуйся! Твое жалование за несколько месяцев я перевела на счет в Миасском банке, так что не переживай.

— Так я не за себя, местресс, я за вас, — помощница закусила губу. — Я же вижу, что у вас что-то происходит.

— Мы со всем разберемся, — обнадежила я Рози. Та неуверенно кивнула. Понимаю, что обманывать плохо, но удобный момент для поддержания легенды. К тому же если я не скажу Рози хоть что-нибудь, она может напридумывать себе вещи пострашнее. — Ты ведь желаешь мне счастья, так? — заговорщицки подмигнула я.

Глаза у девушки заблестели, и теперь мысли явно побежали в нужном мне направлении.

— Думаю, ты можешь быть свободна и завтра уже не приходить. Отдохни, как следует.

— Берегите себя, — все-таки всхлипнула Рози. — И перед уходом я всем ужин приготовлю, а то вы со всеми волнениями совсем прозрачной стали, скоро все платья не расшивать, а ушивать придется.

— Это мне точно не грозит, — улыбнулась я. — И спасибо тебе за все.

На счет Рози я перевела пять тысяч, решив не мелочиться. Девушка больше двух лет помогала и поддерживала меня, а еще у нее были интересные мечты получить образование и чего-нибудь добиться в жизни самой. С деньгами оно всяко проще.

В своей комнате я переоделась и села на кровать, обдумывая, что делать дальше и как организовать переезд. Когда-то у меня с одним Дао имелись сложности, при том, что он легко погружается в сон при низких температурах. Скорее всего, во сне придется перевозить всех: или дам какое-нибудь снотворное, или магически усыплю, иначе по-тихому не получится.

Вещей у меня не так много, возьму только самое необходимое, надеюсь, всем остальным нас обеспечат или на месте купим. Хотя стоит уточнить у свекра, насколько глухие места нас ждут, может, там, куда нас забросят, на дни пути цивилизацией и не пахнет.

В дверь постучали, и в комнату заглянул брат.

— Я все, — отчитал Ян.

— А полы не помыл.

— Да ну ладно тебе, — брат прошел и за неимением стула плюхнулся на кровать рядом со мной. — Я весь день на ногах провел, трудился на благо клиники и даже не присел!

— Что ты говоришь? Какая самоотверженность! И как тебе новые ощущения от работы?

— Знаешь, а у тебя тут даже здорово, честно! — Ян растянулся на кровати, проигнорировав мой тон. — Я в детстве так хотел арнаудского волкодава или теневую гончую, да хоть кого-нибудь, а матушка была категорически против, — вздохнул брат.

Будто в подтверждение его слов, на кровать запрыгнула Тори, которой после смерти хозяина отчаянно не хватало тепла и ласки. Так что химера с удовольствием разлеглась рядом с братом, пихая его головой с небольшими рожками, чтобы активнее гладил и чесал.

— Что ж ты не заходил все эти годы? У меня всегда было с кем поиграть.

— Я не был уверен, что ты мне обрадуешься, — задумчиво ответил Ян. — Помнишь, я все детство за тобой таскался, а ты от меня только отмахивалась. Я понимаю, что восемь лет разницы не перешагнуть, но ты была не самой любящей и заботливой сестрой. И интересовалась только наукой и животными. А потом вообще сбежала.

Я только вздохнула, ну да, что есть, то есть. Я прекрасно знала, что сделать со сломанным птичьим крылом, но совершенно не представляла, что делать с орущим младенцем, появившемся в доме. И не понимала, почему вдруг этот несуразный маленький человек с большой головой и крохотным телом стал всеобщим любимцем. Я честно силилась понять, что такое замечательного в его беззубой улыбке или издаваемых звуках, но не получалось.

Любое животное, рождаясь, намного милее и интереснее. Да и взрослые особи нравились мне куда больше брата, который, подрастая, становился только капризнее и наглее.

Я взглянула на растянувшегося на кровати младшенького. И все же попав в неприятности он явился ко мне, и я не смогла отказать ему в помощи. Родная кровь и инстинкты, присущи и людям, как наиболее развитой форме жизни.

— Ян, извини, что мне пришлось рассказать все отцу, у Ксавьера проблемы и я больше не могла на него надеяться. А как еще помочь тебе не знала.

Все же подожди я один день, смогла бы сама расплатиться и заставить брата отрабатывать долг уже мне в клинике.

— Брось, — отмахнулся свободной рукой Ян. Одна его рука полностью и безраздельно принадлежала сейчас химере. — Я все понимаю. Я бы ему сам во всем признался, собственно, я так и сделал, когда отец зашел со словами: «А ты не хочешь мне ничего рассказать». Я и рассказал. И получил.