Нет, ну надо же! Она опять думает о нем! Что ж, с этим стоит смириться. Скорее всего, Ламерти и все, что с ним связано еще долго будет всплывать в ее воспоминаниях. И это неудивительно и даже логично, ведь последние два месяца, которые были, пожалуй, самыми насыщенными в ее жизни, она провела в его обществе. Эмили вздохнула, невольно вернувшись мыслями к тому, что не больше часа назад рассталась с этим человеком навсегда. К этому очень сложно будет привыкнуть, но выбора он ей не оставил.

Вспомнив в очередной раз об Армане и их совместных приключениях, Эмильенна задумалась над тем, как ей рассказать об этом семейству Стилби. Несмотря на доверие, которое вызывали в ней обаятельная Кларисса и ее сын, девушке не очень-то хотелось рассказывать им о том, что она много недель находилась в обществе мужчины, причем питающего к ней отнюдь не братские чувства. Как можно, не погубив навеки своей репутации в глазах этих в высшей степени порядочных людей, признаться, что она ночевала с ним в одной комнате во всяких подозрительных трактирах, а порой и вовсе в лесу. А уж если упомянуть историю и повод их знакомства, то можно быть уверенной, что ее – несчастную девицу, попавшую в подобную ситуацию, конечно, пожалеют, но на уважение после этого нечего и надеяться.

Эмили решила подольше задержаться в ванной, используя это время, чтобы продумать наиболее пристойную версию рассказа о своих приключениях. Луиза, со всем рвением желая угодить гостье, постоянно подливала горячую воду, кроме того, она решительно настояла на том, чтобы вымыть прекрасные волосы молодой госпожи. Эмильенна, хоть и давно уже привыкла мыть голову самостоятельно, не стала спорить, только удивилась тому, как изменились ее привычки за последнее время. Ведь раньше, даже после революции, она и представить себе не могла как можно вымыться, одеться, причесаться без помощи служанки. Но заключение, а затем два месяца в обществе Ламерти сделали девушку куда менее прихотливой.

Выйдя из ванной, Эмильенна, опять же с помощью Луизы, облачилась в домашнее платье миссис Стилби, которое было хоть и слишком просторным, зато чистым, сухим, и, главное, по ткани и фасону подходило тому сословию, принадлежность к которому Эмили больше не нужно скрывать. Застегивая крючки на спине и стараясь получше приладить на девушке вещь с чужого плеча, Луиза деловито сообщала о планах на ближайшее будущее.

– Завтра вы с госпожой, конечно же, отправитесь к мадам Дорин. Это портниха, лучшая в городе! Она, кстати, из Франции. В ее мастерской с вас, мисс, снимут мерки и можете не сомневаться, что через несколько недель у вас будет великолепный гардероб.

Слушая Луизу, девушка задумалась, из каких денег будет оплачиваться все это великолепие. Уже много лет родители посылали Лонтиньякам средства на ее содержание из Нового Света. Что ж, если госпожа Кларисса напишет матери, что ее дочь жива и выбралась невредимой из Франции, то родители могут по-прежнему обеспечивать ее, только деньги будут высылаться не в Париж, а в Лондон. Хоть об этом можно не беспокоиться, нахлебницей она не будет. Еще не хватало, чтобы Стилби, приютившие Эмильенну, помимо этого и обеспечивали ее. Конечно, до того, как придут первые деньги от родителей, волей неволей придется пользоваться щедростью материной подруги, но зато потом Эмили все возместит из своего содержания.

И вот Эмильенна – сухая, чистая, прилично одетая, с сияющими уложенными волосами, в сопровождении неизменной Луизы проследовала в малую столовую. Там ее уже ждали Ричард с матерью. Миссис Стилби сама разливала чай, ласково глядя на девушку.

И, сидя в красивой уютной комнате, в окружении чудесных людей, Эмили наконец ощутила, что все страшное осталось позади, и она наконец-то дома. Пусть этот дом был чужим, но как же ей хорошо здесь! Девушку радовала каждая мелочь – веселый огонь в камине, старинные бронзовые часы на каминной полке, нежные голубые цветочки, которыми был расписан тончайший фарфор чайного сервиза, горячий ароматный чай и тающие во рту крошечные печенья.

– Ну, душа моя, – обратилась к девушке миссис Стилби. – Я уже отправила с Энтони письмо твоей матери, но пока без подробностей, их я опишу завтра в новом письме, а сейчас моей дорогой несчастной Денизе достаточно знать, что ее девочка жива и в безопасности. А теперь я надеюсь, что ты расскажешь нам как смогла вырваться из этой ужасной республики и добраться сюда.

Осторожно подбирая слова, чтобы не соврать, но и не сказать случайно той правды, которая могла с точки зрения Эмили повредить ее репутации, девушка поведала о том, как друзья помогли ей выбраться из тюрьмы и выехать из Франции. На немедленно последовавшие вопросы о том, кто же эти таинственные и благородные друзья, Эмильенна отказалась отвечать, сославшись на то, что люди, оказавшие ей столь важные услуги, пожелали сохранить свои имена в тайне и взяли с нее слово. Это, конечно, была уже откровенная ложь, но меньше всего на свете Эмили желала произносить имя Армана де Ламерти в этом доме. Довольно того, что она не в силах выкинуть его из головы.

Благородные хозяева, не настаивали на раскрытии имен таинственных благодетелей, миссис Стилби сказала лишь, что будет молиться за тех, кто спас дочь ее обожаемой подруги.

Первая неделя Эмили в Лондоне была чрезвычайно наполнена событиями. Проговорив целый вечер с миссис Стилби, которая настояла, чтобы девушка звала ее просто Клариссой, и с ее сыном, Эмильенна отправилась спать в комнату, которая отныне должна была принадлежать ей. Комната, оформленная в кремовых и нежно-розовых тонах, и сама по себе была очень уютной, комфортно и со вкусом обставленной, но кроме этого все члены семьи старались как могли приукрасить новое жилище Эмили. Миссис Кларисса постоянно приносила что-то из своих вещей – то фарфоровую вазочку, то изящную статуэтку. Ричард в свою очередь, не давал подаренным вазам пустовать, почти каждый день наполняя их свежими цветами. Луиза с особым усердием взбивала перины, стелила покрывала, кроме того, каждое утро, заходя, служанка распахивала шторы и ставила на столик перед кроватью Эмильенны поднос с ароматным кофе и свежей выпечкой. Ну и, конечно, Брендон угождал юной госпоже, не жалея сил, стараясь загладить невольную оплошность, допущенную в день ее приезда.

Едва успев проснуться на следующее утро, девушка тут же принялась сочинять письмо матери. Это было не совсем легким делом, поскольку, как и в случае с миссис Стилби, она очень мало могла рассказать о своих приключениях без риска потревожить покой родителей и заставить их горько сожалеть о судьбе своей несчастной дочери. Скудное, лаконичное и не слишком правдивое изложение эпопеи бегства из Франции уместилось на одной странице. Зато все остальные листы были посвящены искреннему восхвалению Клариссы Стилби и ее сына. Девушка в самых ярких красках описала радушный прием, оказанный ей, и заверила мать, что ее подруга относится к своей гостье, как к дочери, а Ричард – как к сестре.

Как только письмо было запечатано и вручено Энтони, Эмили с миссис Стилби и Луизой отправились к портнихе – знаменитой мадам Дорин. Мадам Дорин не была, подобно Эмильенне, эмигранткой, она переехала в Лондон задолго до трагических событий, охвативших ее родину, и вот уже много лет процветала в Англии. Однако истинный француз всегда остается в душе французом, и потому мадам Дорин относилась к соотечественникам с особым трепетом. Увидев же Эмильенну, она пришла в восторг. Девушка показалась талантливой портнихе идеальной моделью для воплощения ее идей. Подручные мадам Дорин несли ворохи самых разнообразных тканей, с Эмили сняли множество мерок, девушку крутили на подиуме, словно куклу. Модистки на скорую руку подгоняли платья Клариссы Стилби под фигурку Эмили, чтобы девушке было в чем ходить до той поры пока грандиозные задумки мадам Дорин будут воплощены в жизнь. И хотя все эти хлопоты несколько утомили Эмильенну, все равно они были очень приятны.