– Это я приносил, – тихо произносит Оливер.

Алекс кивает.

– Да, я теперь понимаю. Все эти годы я рубить связь с тобой, а почему? Все это время я думать, что нет никого лучше Маршалла. Потом он уходить в туалет и оставлять на столе телефон. Я смотреть его сообщения, столько людей требовать от него денег. И если бы только это, но там были и другие сообщения вроде «Эти безмозглые кретины, выдоил с них немного денег». Я не знал, что замышлять Маршалл, но явно ничего хорошего. Он обманывать людей. После ужина я просить его выпить со мной чаю. Умолять его не поступать так с женой и дочерью. Тогда он показывать мне свое лицо. Он говорить, что не хочет быть как я, жить в такой дыре только потому, что я не могу отказаться от тех, кто тянет меня назад. Говорит, что рад, когда мама умирать, потому что она не давать ему двигаться, и Оливер у нее любимчик. То, что он говорить… – Алекс уже рыдает. – Я чувствовать, как будто все рушится. Это всё ложь. Я доставать чай от Веры и думать, как она добра ко мне каждый день, и как я всегда рассказывать, что Маршалл то, Маршалл это. Маршалл такой хороший, Маршалл такой умный. Я видеть в одном из мешочков птичье гнездо. Я знать, что у Маршалла аллергия на птичий пух. Не знаю почему… не знаю, о чем я думать… но я брать этот чай. Я давать его Маршаллу, смотреть, как он пьет.

На мгновение в квартире становится так тихо, что Вера слышит, как бьются их сердца.

– Я убивать его, – тихо произносит Алекс. – Я убивать собственного сына. Он хрипло дышать, пытаться достать телефон, но не суметь печатать. Должно быть, у него стало мутно в глазах, а пальцы распухать. Я смотреть, как он умирает. Он выбегать, тащиться по улице. В это время все закрыто, никто его не слышал. Он видеть магазин Веры и вламываться туда. Думаю, он хотел указать, что птичий пух в чае.

Вера кивает.

– Но почему он держал в руке флешку? – спрашивает Рики.

– Хотел, чтобы выглядело подозрительнее? Показать, что это не просто несчастный случай, – предполагает Джулия, глядя на Алекса с жалостью и негодованием. – Это ты… – Она встряхивает головой, словно пытается прояснить мысли. – Когда я фотографировала Кэсси, мне показалось, что за мной кто-то наблюдал.

Алекс коротко кивает.

– Это был я. Просто хотеть убедиться, что ты в порядке, даже без Маршалла. Я следить и за Верой тоже, особенно когда она с Эммой. Я просто… не могу поверить, что забирать у нее папу, – у него надламывается голос. – Я должен убедиться, что у вас все хорошо.

Джулия улыбается уголками губ.

– У нас все хорошо. Лучше не бывает. Тебе не нужно беспокоиться из-за нас.

Но ее взгляд по-прежнему обдает холодом. Вера не узнает ту плаксивую, запуганную женщину, которой была Джулия в их первую встречу. Теперь кажется, будто ничто не может ее сломить. Вера по праву гордится ею.

Оливер, в свою очередь, всхлипывает как ребенок.

– Папа, – ноет он. – Поверить не могу.

– Прости меня, сын мой. – Алекс медленно подходит к нему и осторожно обнимает. – Прости за все, что причинил тебе. Все время я говорил, что ты бесполезен, – он говорит шепотом, на мандаринском, и Оливер лишь кивает сквозь рыдания. – Ты не бесполезный. Нет.

– Я не хочу терять тебя, папа.

– Я тоже. Навещай меня, и мы будем говорить. – Он берет Оливера за руки и сжимает с такой силой, что белеют костяшки. – Будем говорить.

Вера надеется, что в будущем Оливер оглянется на этот миг и найдет путь к исцелению.

Через некоторое время они стоят на тротуаре, все вместе. Оливер держит руку на хрупком отцовском плече. Когда Алексу помогают сесть в полицейскую машину, он встречается взглядом с Верой.

– Спасибо тебе за все, Вера. Ты настоящий друг.

Вера улыбается сквозь слезы и кивает. В мыслях она уже прикидывает, какие коробки с едой можно будет проносить в тюрьму для Алекса.

Эпилог

Вера Вонг Чжучжу родилась в год Свиньи, хотя в действительности больше походила на Петуха. Каждое утро, ровно в половине пятого, ее веки поднимаются вверх, после чего туловище принимает вертикальное положение. По заведенному порядку Вера с особой тщательностью чистит зубы и отправляется на кухню готовить завтрак. Джулия любезно пригласила ее обратно к себе, пока остальные разбирают хлам в ее квартире, но Вера их нисколько не торопит. Джулия то и дело повторяет, что им с Эммой хочется, чтобы она осталась у них, и хоть Вера всякий раз отмахивается со словами «Ой, да ты скоро устанешь от меня», на самом деле ей ничего так не хочется, как остаться. Так что пока Вера живет у них.

Эмма потребовала сегодня на завтрак омлет вместо конджи. Вера просмотрела в Интернете с десяток рецептов и не поняла, в чем прелесть омлета, но ради Эммы она готова постараться. Можно что угодно говорить о Вере, но в гибкости ей не откажешь.

В пять часов Эмма, настоящий Петух по гороскопу, просыпается и нетвердо идет по коридору, протирая глаза кулачками. Вера слышит ее и шепотом отправляет чистить зубы. К тому времени, как Эмма приходит на кухню, ее ждут четыре вида омлета: с сыром, с грибами и сыром, с ветчиной и сыром и болтунья с томатом по-китайски. Вера щурится и хранит молчание, пока Эмма выбирает.

– Этот.

И Вера хмуро кивает, но внутренне скачет от радости.

Этим утром, пока Вера с Эммой еще завтракают, на кухне, против обыкновения, появляется Джулия, заспанная и со всклокоченными волосами.

– С утром, – бормочет она.

– Ох, ты так рано вставать, – говорит Вера. – Я не осуждаю, но обычно ты спишь все утро напролет.

– Вы же понимаете, что даже если говорите «не осуждаю», осуждения в ваших словах меньше не станет? – Джулия опускается на стул. – О-ох, омлет. Выглядит восхитительно.

Вера с Эммой лукаво переглядываются.

– В общем, я подумала, не пойти ли мне с вами в чайный магазин, – говорит Джулия, набив рот омлетом с грибами и сыром. – Фото, которые я разместила, пользуются успехом, вот думаю поснимать еще.

– Хм-м, – произносит Вера. – Пожалуй, надо брать с тебя плату за съемки в моем магазине.

Конечно же, Вера не собирается этого делать, потому что ей нравится позировать перед камерой. Джулия сделала уже бесчисленное количество фотографий Веры за приготовлением чая, и