– Ни одной, – ровный ответ, тут же поднимающий во мне волну глупой радости, которую смывают воспоминания о фотографиях.

А вместе с ними появляется злость. Ревность и недоверие, окрашенные в алые цвета моей ярости. Не отдавая себе отчёта в своих действиях, я преодолеваю разделявшее нас расстояние и влепляю ему звонкую пощёчину.

Ловлю растерянность в его взгляде, секундное замешательство. Будто обидела ребёнка, который сказал правду.

Якуб сминает меня в своих объятиях, морщась от боли, потому что я предпринимаю судорожные попытки избавиться от его тисков.

– Что за хрень, Аня? – цедит сквозь зубы, едва ли не утыкаясь носом в мой нос. – За верность меня ещё никогда не били.

Я дышу глубоко и хочу врезать ему снова и снова. За ложь и за надежду. Глупую веру в него. И едва себя сдерживаю, и то лишь потому, что не хочу доставить боль. Впрочем вру. Хочу! И принимаюсь ещё более яростно отбиваться, но мои действия бесполезны. Якуб развернул меня и прижал своим телом к стене, разведя мои коленки в стороны, защищая свои драгоценные Фаберже.

– Этот человек показал мне фотографии, где ты обнимаешь очередную свою тёлку, – шиплю разъярённо на него, вглядываясь в его глаза.

– Какую, блядь, тёлку? – гаркает он на меня.

– Ту, которую ты обнимал в ресторане. В красном платье. Вспомнил?

Его тело, прижимающее меня, сплошь каменные мышцы. Ни одного мягкого, незащищённого места. Ударю – не почувствует. Гад! Ненавижу!

Но, получив ответ, он медленно расслабляется. Я буквально ощущаю, как его тело покидает напряжение.

– Дурочка, у меня никого кроме тебя не было, – тихо выдыхает, – да, мне хотелось. Дико хотелось трахаться. И женщины всегда крутились вокруг меня.

На этом моменте я закатываю глаза.

– И последний раз такое воздержание у меня было, наверное, только в юности.

Не желаю попадаться на эту удочку. Слишком велико искушение. Я борюсь с собой. И в то же время мне так хочется ему верить. И я ненавижу себя за то, что в этот момент начинаю думать о том, что на фото они одеты и далеко не факт, что после имелось продолжение. Не-на-ви-жу себя за эту слабость.

– И поэтому этих женщин ты только обнимал и гладил? – сурово сведя брови, спрашиваю.

Якуб наклоняется и целует меня в нос, посылая в тело сигнал к полной и безоговорочной капитуляции.

– Да, постоянно думая только о тебе, – отвечает с широкой улыбкой Чеширского Кота.

Я вновь предпринимаю попытку вырваться и ударить его чем-то, но он ловко перехватывает мои руки, поднимая за голову, и пытается поцеловать меня. Но я уклоняюсь. Его губы скользят по моей щеке, и мужчину это словно устраивает. Влажными, горячими поцелуями прокладывает дорожку к шее, заставляя мой пульс пуститься вскачь.

– Не представляешь, как я ненавижу твоих сладких мальчиков, что смотрят в универе на тебя. И друга твоего недоделанного. Знал ведь, что ты чужая женщина, – шепчет, как в лихорадке, то целуя, то прикусывая тонкую кожу, то зализывая причинённую сладкую боль. Отпускает мои руки, и я забираюсь пальцами в его отросшие волосы. Перебирая их, гладя, ощущая их мягкость.

Я сжимаю их в кулаке, натягивая, и Якуб поднимает на меня тёмный, полный желания взгляд.

– Он ни в чём не виноват. Это я попросила, – тихо отвечаю, проскальзывая языком между его губ.

Якуб сжимает пальцы на моей шее, сдавливая. Чуть-чуть, но вполне ощутимо. Наказывая за плохое поведение. Отвечает на мой поцелуй, делая его глубоким и яростным.

– Виноват и за это поплатился, – отрываясь от меня, заявляет. В его глазах ещё горит непотухший огонь. Он словно до сих пор варится в этом котле, что черти для него приготовили, из страха, предательства, измен и боли. И я вдруг отчётливо ощущаю его эмоции в тот момент, когда он нас застал.

– Прости, – я тянусь к нему, чтобы обнять, искупить вину словами и стереть горькие воспоминания поцелуями, – я сама не знала, чего хотела. В день твоего рождения та брюнетка наговорила мне ужасных вещей про тебя, и я очень испугалась.

Якуб внимательно смотрит на меня. Слушает.

– И что она сказала?

– Что ты преступник и творишь страшные дела. Что твой бизнес замешан на наркотиках и крови, – опускаю глаза в пол. Когда вспоминаю это, мне вновь становится не по себе от собственного выбора. Оттого, что я перешла на тёмную сторону и скоро потеряю границу, разделявшую добро и зло.

Якуб мягко приподнимает мой подбородок, заглядывает в глаза. Он понимает, что, раз мы ведём этот разговор, значит, выбор свой я уже сделала. И судя по его глазам, его это несказанно удивляет.

– Ты поверила ей? – тихий вопрос. По тону ничего не понять.

Его глаза блестят, но я не могу разгадать эту эмоцию. Однако мужчина спокоен и даже расслаблен.

– Да. Я ведь видела, на что ты способен. Ты отдал меня сутенёру, ты же и убил его потом.

От моих слов по его телу будто проходит судорога. Он прикрывает веки на мгновение, словно борясь с самим собой, выпуская сквозь стиснутые зубы воздух.

– Я вёл себя с тобой как ублюдок, Аня. Я даже не думал, что ты будешь когда-нибудь смотреть на меня так, как сейчас, и был уверен, что никогда не сможешь простить. Потому что мне и нет прощения за то, что происходило с тобой под крышей моего дома. Но то, что она тебе сказала, неправда.

Смотрю на него во все глаза, не в силах поверить в услышанное.

– Ты хочешь сказать, что твой бизнес законный? – с сомнением спрашиваю.

Якуб усмехается недобро. Что говорит мне больше слов.

– Не законный, Аня. Мы живём в России, здесь никто не ведёт бизнес абсолютно легально. Но это не значит, что я ем на завтрак маленьких детей, а тех, что постарше, отправляю в рабство.

– Ясно, – тихо отвечаю. И на том спасибо…

Мужчина медленно выдыхает, не понимая моего состояния, и верящий в то, что я сбежала бы от него, представься мне такой шанс.

– Надо выбираться отсюда, – Якуб оглядывается по сторонам в поисках того, что способно ему в этом помочь.

Я вспоминаю про пинцет и вытаскиваю его из заднего кармана джинсов. Якуб несколько секунд удивлённо смотрит на протянутый предмет и молча забирает его.

– Что нас ждёт? – спрашиваю, пока он шурудит в дверном замке, сомневаясь, что этим приспособлением можно что-то открыть.

Проходит минута молчания, прежде чем он поднимается на ноги и разворачивается ко мне лицом.

– Слушайся меня, и всё будет хорошо, – его рука на дверном замке прокручивается, и дверь раскрывается. Я смотрю на неё, как на восьмое чудо света, не веря, что мы могли выбраться отсюда и раньше.

– Ты и такое умеешь, – благоговейно произношу, не ожидая подобных талантов у парня, получившего диплом в Англии. Хотя кто знает, что у него была за образовательная программа.