– Эту хуйню сладкую кто-нибудь будет доедать?!

Вечно голодный Кракен мгновенно на уровне рефлекса словно пёс, хватающий на лету подкормку сообразив, что речь идёт о том самом куске коряка, который откусили то всего два раза хотел было вызваться добровольцем, но волонтёры Казах и Подробный видимо спасая печень бедного резидента, безусловно находящегося данный момент в туннеле, зашипели на того, чтобы он заткнулся и сказали новому старшему повару Гембе прибрать лакомство. В другой момент этот эпизод обязательно бы позабавил Доктора, но оказавшийся целиком в плену негативного мышления он ещё раз убедившись в абсурдности обвинений распростёр свою ненависть и на Квагу услужливо подсунувшему грёбанный кусок коряка Глебу, и на Гембу, которому досталась его должность, и на волонтёров нагло использующих своё положение, да и на всю группу – ведь никто не встал на его защиту, а он же старался для них для всех!

Гораздо позже разбирая эту ситуацию на спокойных чувствах, Доктор ясно осознал, что представляют из себя ключевые наркоманские чувства «Жалость к себе» и «Обида» как они проявляются, как действуют и какой вред могут наносить зависимому человеку. Как только он начал себя жалеть и обижаться на весь окружающий мир то сразу разрешил себе ничего не делать, замкнулся перестав общаться даже с Боцманом, Японцем и Фагой. Единственными его занятиями с этого момента стало построение планов сожжения или взрыва к чёртовой матери ненавистного дома вместе со всеми его обитателями и ежевечернее «тягогонство»270, когда он, ложась на свою койку после отбоя разрабатывал затейливые планы по выходу отсюда: где взять денег, где взять вещества и как он будет беспощадно травиться в собственном доме послав на хрен всех и вся. Ему хотелось бахнуться солью прямо до умопомрачения, разогнав как следует тягу он даже начинал ощущать пластмассовый привкус и сухость во рту будто только что сделал качественный вдох любимого яда.

Кстати, история с коряком на этом не закончилась. Когда через день другой старший повар Гемба подал всем на десерт оставшуюся половинку новогоднего лакомства Подснежник участливо поинтересовался у насупившегося Кваги почему тот остался без сладкого. Квакен деликатно умолчал о том, что только что пытался выцыганить себе кусочек на кухне за что выхватил «по шапке» от Гембы и смиренно понурив голову сообщил Консулу, что уже ранее съел свою пайку. Глеб Валерьевич широким театральным жестом взмахнул руками и произнёс, лукаво подмигивая Гембе:

– Но это неправильно было так делать! И всё это с попустительства Доктора. А вот Гемба у нас не такой!

Как говорится ни добавить, ни отнять…

Гори, гори ясно! (пиковый фарт)

И снова для Доктора жизнь остановилась в проклятой деревне. После позорной и не справедливой отставки главный герой потерял всякий интерес к происходящему вокруг в реальной жизни и полностью абстрагировался от окружающего мира. Видя, что Док бесцеремонно «давит чувства», уходит в изоляцию и одиночество долбя на хозах лёд в сортире демонстративно отказываясь от группового чаепития на свежем воздухе, Главный Целитель прописал ему запрет на общение и терапевтическое молчание. Целью данного тренинга было довести пациента не имеющего возможности в конструктивном общении разгрузиться от груза переполнявших его неприемлемых чувств до точки «срыва крышки» постоянно подбрасывая тому напряжухи в топку. По итогу этой провокационной терапии пациента должно было, во-первых, оторвать и он бы разгрузился пусть и деструктивно от своих помоечных чувств, в результате ему бы значительно полегчало, а во-вторых, он должен был соскучиться по простому человеческому общению с коллективом.

Но Глеб Валерьевич совсем не знал своего клиента. Док десятилетиями молчал и никому никогда не говорил, что на самом деле рвало ему душу и от чего эта глубокая душевная рана кровоточила и не давала ему покоя столько времени заставляя уходить от невыносимых переживаний с помощью алкоголя и наркотиков. Вот и встретил он молчаливый тренинг даже с некоторым облегчением, ведь теперь ему не нужно было лицемерно улыбаться и отвечать с заботой интересующимся товарищам, что у него всё в порядке. Кстати, кто-то из тех, кто познал его хорошо и имел схожие с ним жизненные позиции, вроде бы это был Подробный, вслух при всех раскусил эту его нежданно появившуюся выгоду, над чем все тут же дружно посмеялись.

С переводом на сортир Доктор попал под начало Кота, который по-прежнему заведовал всем деревенским банно-прачечным комплексом. Отношения у них к тому времени, после того как Док обучал бестолкового Киску всяким рукодельным премудростям при обустройстве новой бани сложились вполне хорошие. И хотя Великий Магистр и повелел Котёнку особо усердствовать при приёмке туалета после хозработ надо отдать должное на глазах умнеющему мальчишке – он сделал правильные выводы после истории с кружками в его недавнее дежурство поняв, что главными местными интриганами здесь является руководство и решил на этот раз сделать всё по-своему. Кот и Доктор теперь каждый день в конце хозов показывали одно и тоже незамысловатое представление, в котором молодой худенький начальник как будто громко и требовательно указывал на недочёты в работе взрослому крепкому широкоплечему подчинённому, а тот в свою очередь как будто с нескрываемым недовольством и показным возмущением их устранял. Как говорится и овцы целы и волки сыты.

В обязанности главному герою вменили и маленькую баню, которую надо было натопить раз или два в неделю в постирочные дни. С вводом в полноценную эксплуатацию новой большой бани коренным образом изменились правила стирки вещей реабилитян. Если раньше каждый сам стирал свои вещи во время очередного мытья, то теперь в банный день в новой бане разрешалось постирать только трусы и носки. Остальные вещи сдавались в постирочные дни определённым образом назначенным представителям своих домов, которые и перестирывали всю эту уйму белья. Понятное дело, что качество стирки оставляло желать лучшего, но зато для невольных прачек это был хороший инструмент для качественной проработки задавленных чувств. Ведь в конце концов целью данного заведения значилось научить своих подопечных справляться с собственными чувствами чтобы оставаться трезвыми в будущей жизни, а такие пустяки как вонючая простынь или испорченная олимпийка при столь глобальных планах в расчёт вообще не принимались.

Как младший банщик Док три раза в день наливал всем воду для лечебных обливаний. В январе месяце без зимней обуви, которую разрешали одевать только на хозы изощрённей издевательства придумать было сложно. Предшественники Доктора на этом боевом посту Вава и Фага так же ранее плескавшиеся в тапочках