На ферме мы ввели традицию: каждое воскресенье весь день выискивали в саду, что там уже созрело, а затем подбирали подходящие рецепты блюд. Я покупал безумно дорогое вино, которое как нельзя лучше сочеталось с этими блюдами, и даже заказывал ведерко кокосового мороженого, которое Лайла так любила. Его специально доставляли сюда из Мэнли.

На закате по подъездной дорожке к дому подходили Леон и Нэнси. Пета прибывала вскоре после них. Мы усаживались на террасе, рассказывали друг другу разные истории, пили вино, смеялись до тех пор, пока едва не забывали причину, по которой мы все здесь собрались. Каждый воскресный вечер, таким образом, превращался в небольшое Рождество. Несколько часов я жил только происходящим, общением с Лайлой и ее окружением, ставшим для меня семьей.

В мерцающем пламени свечей я видел радость на лице Лайлы. Я наслаждался богатством и оттенками вкуса вина и пищи. Как бы Лайла ни уставала, после она нежно занималась со мной любовью. Раздвижные стеклянные двери были приоткрыты. Внутрь проникал прохладный зимний воздух и доносился плеск морских волн. Именно в такие ночи я чаще всего лежал без сна и думал, кто мы такие, откуда появились на свет, но при этом старался не думать, куда мы идем.

* * *

Утро выдалось прохладным, и мы решили прогуляться. Мы шагали по длинной подъездной дорожке по направлению к дому Леона и Нэнси. Если бы Лайла не отказалась от задуманного, мы пошли бы дальше, посмотрели бы, как там дела у соседей, но я видел, что, хотя до конца дорожки мы еще не добрались, Лайла уже устала.

– Ты рассказал Эду и Вилли обо мне?

– Я упомянул о тебе на Рождество, когда мы общались по телефону, – сказал я, – но обо всем остальном… Я с ними нечасто общаюсь, и пока вроде повода не было.

– Позвони им.

– Зачем?

– Рано или поздно тебе понадобится их помощь, Каллум.

Я о таком даже не задумывался.

– Я пока без них вполне обходился.

– Какие они?

Лайла остановилась, чтобы передохнуть. Я последовал ее примеру. Несмотря на сотни часов, проведенных в беседах, я лишь пару раз упомянул в разговоре своих братьев. Я пинал ногами гравий, рассыпанный по дорожке, а Лайла, заведя руки за спину, оперлась о ствол камедного дерева.

– Они на меня не похожи, – заявил я. – Братья не одобряют эпиляцию груди воском…

Лайла улыбнулась.

– В последнее время ты тоже этим не увлекаешься.

Она была права. Теперь я чувствовал, что превращаюсь в косолапого оборотня. Прошло несколько недель с тех пор, как я стригся. Волосы отросли, стали непослушными и спутанными, как моя жизнь.

– У меня сейчас другие приоритеты… А еще волосы растут с пугающей скоростью… Впрочем, это дела не касается. Нет, мои братья… – я искал подходящие слова, – настоящие мужики. Ты меня понимаешь?

– Мускулистые чуваки… ха-ха.

Она приподняла брови.

– Иногда они вели себя как полные придурки, скажу я тебе. Они любили хохмить, а в детстве часто дрались. Я же был собранным и хорошо учился. Пока я сидел за учебниками, они вечно друг с другом боролись либо развлекали девочек у себя в спальне. Когда мама их ловила, то строго отчитывала. А я все учился, и о том, как классно бывает с девочками, я узнал только тогда, когда поступил в университет.

– Что и к лучшему, – задумчиво произнесла Лайла. – Мне кажется, ты был очень неуклюжим подростком.

Я рассмеялся.

– Ты даже представить себе не можешь, насколько неуклюжим. Когда я шел, то руками едва не касался земли. Нет, неандертальцем я не выглядел, просто у меня в том возрасте были очень длинные конечности. С годами это прошло. Когда же мне перевалило за двадцать, я, честное слово, компенсировал все в общении с дамами.

Я ей подмигнул. Брови Лайлы вновь слегка приподнялись.

– Уверена, что компенсировал, но… Ты не пытался навести мосты с братьями, когда они переехали?

– Я не говорил, что мы взрывали мосты, поэтому наводить было нечего. Просто они не похожи по характеру на меня, но очень похожи друг на друга.

– И чем они занимаются?

– Эд помешан на спорте. Во Францию он поехал в качестве футбольного судьи. Контракт был краткосрочным, но потом он встретил свою будущую жену и теперь навсегда обосновался во Франции. Кажется, он тренирует довольно известную команду, вот только я не помню какую. Вилли – инженер-механик. Он занимается двигателями… или еще чем-то в таком роде.

– Выходит, он не только боролся с братом, но еще выкраивал время для учебы?

– Они учились. Эд изучал спортивную психологию или еще какую-то чушь… Но знаешь, в чем проблема? Я могу рассказать тебе о семнадцати способах впарить покупателю автомобиль, я сам вожу машину, но, стоит ей сломаться, я самостоятельно даже шину сменить не смогу. Что же до спорта… иногда я могу сыграть в сквош[27], но спорт в целом не мое.

– Тебе больше нравится рассматривать эскизы дизайна рекламы, пить утонченные вина либо стричься каждые пять минут, чтобы всегда выглядеть опрятно.

– Вот именно.

Лайла отстранилась от ствола дерева и неуверенно зашагала по подъездной дорожке.

– Ты вспомнил, как зовут жену Эда? – спросила она, когда я последовал вслед за ней.

– Карен.

– Разве? Мне казалось, что ты говорил, будто ее зовут Лизетта или Сюзетта.

– Я шучу. Я до сих пор не вспомнил.

– Засранец.

– В этом я тебе раньше честно признавался, но я милый засранец. Разве не так?

– Иногда таким бываешь.

Пройдя еще несколько шагов по дорожке, Лайла повернула ко мне голову и нахмурилась.

– Ты хоть пытался вспомнить, как зовут жену брата?

Я с трудом сглотнул.

– Лизетта, – произнес я. – Уверен, что Лизетта.

11 мая

Если мой мозг похож на прилив, то сейчас настало время отлива. Прилив сделает песок мокрым. Я знаю, что оставила свой след в жизни, но следующая волна, которая обрушится на берег, уже не будет мной. Мое время минуло.

Сегодня утром Каллум помешал мне во второй раз принять антиспазматическое лекарство. Я совершенно забыла о том, что прежде он уже измельчил таблетку и дал мне ее с раствором меда. Минут двадцать я не могла сообразить, как пристроить полотенце для рук на столик с раковиной. Потом в ванную комнату тихо вошел Каллум и просто повесил полотенце на крючок. Каллум все время находится рядом, думает, что я не замечаю, как он стоит, затаившись, за дверью ванной или, словно ястреб, следит за мной из окна, когда я выхожу на свежий воздух.