Другие посетители, помалу подтянувшиеся на террасу и уже что-то жующие, стали оборачиваться. Шадек с улыбкой помахал им и развел руками: что, мол, возьмешь с девицы, когда она ярится?

– Вот оттого, что ты так считаешь, честная моя, мы с тобой весною и разбежались по своим дорогам. А могли бы по сей день быть вместе, принципиальная мага. Я никому не вру – я лишь недоговариваю! И плохого ничего не делаю, дорогуша. Я уже говорил и повторяю: от моих недоговариваний больше добра и пользы, чем от твоей честности, и не только мне, а и другим людям.

– Я не понял, – признался Оль, ловко наматывая капусту на ложку.

– Какое зло в том, чтобы успокоить совесть человека, сказав, что призрак больше не придет? Да мужик сотни раз уже себя проклял за то, что единожды вспылил! От него тень одна осталась, черный ходит, а у него жена, старенькие родители и трое младших детей! Какой из него заступник и кормилец был, ну? А маг приехал, поколдовал – и мужик поверил, успокоился, стал оживать. Ты скажи мне – это плохо?

– Хм, – покивал Оль и взялся за сыр. – А что с бабками, у которых прострел?

– Да посылаю к лекарю за мазью из крапивы либо велю шерстяной платок носить. И пирогов напечь, чтоб угостить соседку. Вот и спина не болит, и с соседями мир настает!

– Ну а любовниц как отваживаешь?

– Переманивает небось, – Бивилка сказала это очень тихо, и никто не расслышал.

– О, это вообще мое любимое! – Шадек рассмеялся. – Значит, даю я жене такого мужика приворотное зелье!

– Что?!

– Да ничего! Подкрашенная родниковая водичка. Так вот, даю пузырек и говорю: подмешивай мужику это зелье, значит, каждый вечер по пять капель на кружку, в наливку либо в квас, ну в травяной настой или в воду тоже можно. И еще пять капель – в пирог. А когда пузырек опустеет, а это примерно через месяц, так мужик о любовнице думать забудет!

– И в чем хитрость?

– А в том, что, пока пузырек не закончится, нельзя ругаться и кричать, а если хоть раз крикнуть – так все волшебство развеется. А подавать пироги и наливку нужно в красивом платье и с улыбкой, а для пущего воздействия – ночью засыпать не слишком скоро!

Оль расхохотался. Бивилка неуверенно улыбнулась. Вот же плут!

– Ну так разве ж нормальный мужик будет бегать к какой-то там любовнице, если дома у него и добро, и пироги, и любовь, а? – спросил Шадек, когда Оль отсмеялся. – Вот и все счастливы! Кроме любовницы, конечно. Так что, злой я, а? Плохо, что взял за помощь пару серебрушек?

– Нет, вовсе даже не плохо, – решил Оль.

Бивилка поморщилась.

– Ну да, – протянул Шадек. – А наша ненаглядная таким людям отвечает: призраков не бывает, порчу наводят вовсе не так, любовницу магией не отвадить. Потом она уезжает вся такая честная и с пустыми карманами, а люди остаются со своими заботами. И, что хуже, с обманутой верой в могущество магов. Хорошо это? Все несчастны! Понимаешь, что получается? Трудности обычных людей зачастую не связаны с тем, что магия может решить напрямую, – так на то они и обычные люди! Зато крохотка веры в колдовское вмешательство помогает кое-что распутать. Вот и получается: если дела вести слишком честно – все останутся в убытке. Если чуток подыграть – все будут довольны жизнью и в достатке.

Бивилка скорбно поглядела на свою опустевшую тарелку, но от второй порции оладий решила удержаться.

– Словом, теперь мне очень, очень нравится помогать людям! Ну и пусть не для того, чтоб они стали счастливы, а для того, чтоб восхищались мной до конца жизни и верили в магов всемогущих. А какая разница? Важен итог! А итог такой: ужасный раздолбай Шадек с удовольствием выполняет свой долг мага, хотя в целом плевать хотел на этот долг. А очень серьезная Бивилка со своей щепетильностью – не выполняет, мается и мечется.

Магичка колупала столешницу, не поднимая глаз. Оль неторопливо отодвинул тарелку из-под щей и взялся за колбаски.

– Зря ты с ней так, Шадек.

– Вовсе не зря, потому что сама она, как вижу, не поумнеет, – раскрасневшийся Шадек ткнул ложкой в сторону Бивилки. – Ты, ненаглядная, никак не поймешь, что быть магом – это очень здоровски, а все прочее, чем ты забиваешь голову, – просто лишний груз. Тяготишься, маешься, никак не можешь сложить в одну котомку все это барахло: ответственность, страх перед всепозволительностью, и еще этот свой тяжелый случай, и довеском – человеческую неблагодарность, и еще одним довеском – понимание, что именно об этих неблагодарных ты и должна заботиться. Так вот что, сделай себе подарок – сбрось всю эту ношу к демоновой матери и найди способ получать удовольствие от своих способностей! Будет радость и тебе, и твоим любимым людям.

Бивилка нерешительно улыбнулась.

– Получается, Шадек на свой лад изничтожает зло, – сообразил Оль. – Все как я говорил, видишь, Билка?

– Именно это я пытался донести до тебя во время наших странствий, дорогуша. Видно, слишком мягко пытался. А ведь мы могли бы… Эх! Словом, зря ты тогда задрала нос, наговорила гадостей и скрылась в тумане, – припечатал Шадек. – Но я больше не сержусь на тебя, так и знай.

– А раньше сердился?

До сего дня Бивилка не была уверена, заметил ли вообще Шадек ту ее пламенную речь и спешный (чтоб не передумать) отъезд.

– Да, – подтвердил парень, – еще как! Но потом я понял, что все снова сложилось неплохо, моя ненаглядная. Пока ты была рядом, мне казалось, что забота о ближних ради нее же самой не лишена смысла. Так что спасибо, что вовремя стукнула меня по загривку и заставила одуматься!

– Я не знала, что ты расстроишься, – смутилась девушка.

– Я не расстроился, – заверил Шадек. – Я разозлился. И, поскольку злость куда полезнее нытья, прошедшее время оказалось для меня весьма прибыльным! А ты все дурью какой-то маешься, хотя могла бы столько всего делать и для себя, и для других. Всего-то и нужно – идти за своими желаниями, а не оплакивать разбитые надежды.

Бивилка не ответила, потерла лицо ладошками, потом уперлась в них лбом. Маги переглянулись и неохотно вернулись к остывшей еде. Оба ощущали себя неловко за то, что так набросились на девушку.

Когда Оль и Шадек опустошили тарелки и стали подавать друг другу знаки – дескать, давай забирать ее да отправляться, – Бивилка наконец отняла руки от лица. Как прежде, собранная и решительная, тут же подумали оба, совсем как в школьные годы.

– Ты правильно говоришь, Шадек, – сказала девушка, и оба вытаращились на нее с испугом: все-таки спятила! – И ты, Оль, тоже все верно сказал. А самое главное, как водится, посередке. Я поеду в Мошук.

* * *

Янисе сразу понравился Шадек. Непостижимо: обычно старушки относились к нему настороженно, называли занозой и бдыщевым хвостом. Как только парень с шутками, уверенно и нахально ввалился в дом и подхватил на руки Умму, смеясь, Яниса расплылась в благодушной улыбке.