Мне ужасно не хотелось, чтобы, пока мы пробираемся через город, полный людей, он впал в ярость и возжаждал крови из-за чего-то, что больше не имело никакого значения.

– Просто… я бы ни за что не подумала, что он попытается предупредить меня. Мне казалось, что он скорее пожелает оставить меня в руках судьбы, которую я сама себе выбрала, и, умирая, будет чувствовать себя удовлетворенным, потому что перед смертью узнал то, чего не знала я. Когда я стала такой циничной?

– Наверное, ты всегда была циничной, – сказал он слегка успокоившимся голосом.

Ярость и жажда крови постепенно покидали его, когда он понял, что смятение, которое почувствовал во мне, на самом деле не имело почти никакого отношения к другому мужчине и полностью касалось меня как личности и изменений, которые я не хотела видеть.

– Этого требовала жизнь, которую ты вела. Те, кого приучили ожидать худшего, склонны поступать именно так. Дженсен не дал тебе повода ожидать от него иного. Во всяком случае, за то короткое время, что ты его знала, он вел себя как полное дерьмо.

– Да, он был подонок, – согласилась я, пытаясь приладить эту характеристику к человеку, пытавшемуся спасти меня от моего собственного выбора.

Мне следовало узнать его получше, а не полагать, что он – абсолютное зло. Настоящие люди всегда существуют в оттенках серого.

Холт подъехал к воротам, восседая верхом на своем неземном коне и не оставляя сомнений в том, что он точно не человек. Дикая Охота не могла скрыть, кто они такие, поэтому они даже пытаться не стали.

Он вытащил из ножен свой меч, держа его опущенным сбоку, и склонил голову в животной манере фейри.

– Уверяю вас, что меня убить нельзя. Но вас можно, и вас убьют, если решите вступить в эту битву.

Его слова эхом разнеслись по равнине за пределами крепости, отскакивая от камня за спинами стражников, пока они обменивались друг с другом бешеными взглядами. Я знала, что над ними уже нависла смерть, и ненавидела это знание, даже зная, что причина их действий не была справедливой. Но мне все равно было жаль, что им пришлось выбирать между жизнью и тем, во что они верили.

Это значило, что не было никакого выбора.

Первый стражник отложил копье, покачал головой, предостерегая остальных от необдуманных действий, и направился к воротам. Он разговаривал с кем-то внутри, и я могла только представить панику в его голосе, когда он попросил их открыть ворота. Чтобы позволить нам пройти, потому что Дикая Охота прошла бы через этот город, даже если бы им пришлось взобраться на стены.

Калдрис повел Азру вперед, и я увидела, что еще один из охранников узнал его. Он тоже выронил меч, ударив своего товарища по страже в грудь, с ужасом указывая пальцем на его лицо.

– Если вы сложите оружие, мы вас не убьем. Мы не имеем намерения ссориться с теми, кто не желает нам зла, – властным голосом произнес Калдрис.

Внутри у меня все наполнилось теплом. Я была уверена, что он сдержит свое слово. И за это я тоже его любила – за проявление милосердия, которое другие не проявили бы к нему.

Он никогда не откажется от своего слова, а если попытается, я сама его выпотрошу.

– Мы не желаем зла никому в городе. Просто идем мимо, движемся к границе, – крикнул Холт.

– Ты же знаешь, что мы должны сделать все, чтобы вы не смогли добраться до границы! – раздался голос с вершины каменных стен.

Упомянутый стражник держал в руке лук и стрелу. Тетива была туго натянута и готова отправиться к цели.

– Не трать свою жизнь на чужую войну. Жизнь – это выбор, который делаешь ты, и у тебя всегда есть свобода воли, – сказал Холт, и в его голосе послышалась горечь.

Я думала обо всех присутствующих здесь, о тех, кого прокляли и отправили навечно ездить верхом, о Калдрисе, порабощенном женщиной, которая заставляла его делать всевозможные вещи, в которые он не верил.

Заставит ли она его причинить мне боль? Сдирать плоть с моих костей?

Я сглотнула подступившую к горлу желчь, с каждым прошедшим днем все больше желая, чтобы у нас был выбор – еще одно место, куда мы могли бы уйти. Чтобы он не обязан был возвращаться к Маб с ее дочерью на буксире.

Ворота открылись, и Холт склонил голову вперед. Тело у меня напряглось, приготовившись к ловушке, пока он вводил свою лошадь в открытые ворота. Мы последовали за ним, и Калдрис крепче обнял меня, полностью закрыв своим телом, чтобы защитить от любых атак сверху.

Я даже дышать не могла, когда думала, что произойдет, и о невинных людях, которые могут пострадать, если дело дойдет до битвы. Через двор бежали дети, за ними гнались их матери, и все они мигом остановились, когда заметили, что в город входит Дикая Охота.

Стражник шагнул вперед, преграждая нам путь, отчаянно пытаясь удержать руку, чтобы не схватиться за меч. Пальцы у него дергались, готовые ко всему, но Холт улыбнулся.

Доброжелательно, хотя и немного болезненно, как будто он не совсем привык к человеческим любезностям.

– Следуйте за мной. Мы бы хотели быстро провести вас через город до того, как проснется лорд и до него дойдет, что мы натворили, – сказал он, нервно оглядываясь.

– Если хотите, чтобы мы ушли быстро, вы должны выполнить одно условие, – сказал Калдрис у меня за спиной.

Глаза охранника метнулись на меня, взгляд скользнул по метке у меня на шее. Он поморщился и закрыл глаза, как будто понял, насколько катастрофично может увеличиться сила легендарного Калдриса для любого, кто решит встать у него на пути.

– Что за условие? – спросил стражник севшим голосом.

– Снимите мертвых и закопайте их в землю, – приказал Калдрис.

Он помедлил, словно знал, что мне не понравится то, что он скажет дальше.

– Всех. Кроме этого, – добавил он, указывая на изуродованный труп Дженсена.

Стражник колебался, изучая Калдриса, пытаясь понять мотивы такого запроса. Мы не хоронили наших мертвецов. Не относились к ним с подобающим уважением. Просто сжигали их тела согласно религиозным догмам, которые силой впихивали нам в голову с самого рождения.

– Будет сделано. Я лично прослежу за этим, – наконец произнес стражник, развернулся и направился по извилистой дороге через город.

Дикая Охота двинулась вперед, следуя за ним, пока я сидела, потрясенная, пытаясь смириться с заявлением, которое только что сделала моя половина.

– Мне казалось, что все заслуживают похорон, разве не так ты говорил? – спросила я, поворачиваясь и глядя на Калдриса через плечо.

Он встретился со мной взглядом, глаза у него потемнели, и во тьме мелькали порывы зимней бури.

– Все, кроме него, – прорычал он.

22

Я думала, что мы и есть вся Дикая Охота.

Я ошибалась.

Мы