Когда страсти немного улеглись, Челбаренко решил сделать своего рода выход в свет и созвал старых друзей на охоту.

Славик взял с собой не Анжелику, а Вадика и задумался о логике выбора, только когда они уже ехали по Столичному шоссе в сторону Конча-Заспы. Утром, как обычно, пока ребенок еще спал, Анжелика пришла к нему на диван — сладкая, теплая, в пижаме из синего шелка с иероглифами, с высокой растрепанной прической. И потом осторожно спросила (это были их первые совместные выходные):

— Ты куда-то торопишься?

— Да, — просто ответил Слава, — я уезжаю на два дня.

— Куда? — спросила она, и ее лицо, похожее в солнечном блике на нежный свежий зефир, словно немного вытянулось, хотя было плохо видно.

— На охоту.

— Ясно… — ответила она.

Слава где-то понимал, что она недовольна, но в контексте его безграничной доброты и их переселения к нему не чувствовал никаких угрызений совести. — Это была ужасная глупость, — мрачно сказал Вадик. — Какой ты все-таки еблан.

Потом, здорово попетляв между строящимися на песчаной дамбе таунхаусами — с подъемными мостиками, персональными пристанями, дворцами с флигельками, финскими срубами и помещенными под стеклянные купола бассейнами, — они подъехали к челбаренковскому замку.

Охоту планировалось проводить на территории тетеревиного лесного хозяйства, много лет Челбаренко состоял членом тамошнего охотничьего общества. В гостиной с потрескивающим камином гостей встречал сам граф в сапогах и вязаном, под горло сером свитере и графиня — похожая на монумент «Родина-мать», молчаливая, как колосс, отвечающая на приветствия гостей властным кивком, без тени улыбки.

Вадик зашел к ней как-то сбоку, так что застал немножко врасплох, сказал «здравствуйте» и взял за руку, потом блеснул глазом, улыбнулся, опустился на одно колено, в этот момент его заметил Славка и, чтобы не рассмеяться, отвернулся к окну, пригубив кружку с горячим пуншем.

Тем не менее в момент знакомства с Вадиком Христине вдруг стало невероятно хорошо, будто она вынырнула из мутного озера с водомерками прямо в стрекочущий, искрящийся бликами теплый солнечный полдень. Он посмотрел на нее снизу вверх так, словно на самом деле сидел на деревянных мостках и улыбался ей сквозь зыбкую толщу воды и солнечные блики. Когда рассаживались по внедорожникам, чтобы ехать в охотхозяйство, выяснилось, что Вадик не помещается, сославшись на больную ногу, тот с радостью отправился прямиком на кухню мимо застывшей Христины, даже не глянув на нее.

Потом был какой-то сумбур — наивная девочка слушала его разинув рот (шесть часов, пока внизу готовились к возвращению с охоты, он что-то плел, придумав заодно название своей книге «Писс и Трагикус») и думала, какие у него такие молодые руки и как это здорово, когда отец твоего ребенка молод. Очень скоро Вадик нашел ей каких-то фиктивных подружек — Челбаренко был не против периодических выездов жены в «свет» в компании длинноногих, сплошь в блестках, в джинсах с низкой талией, тяжелых ненатуральных кудрях и с оливковой от соляриев кожей фрейлин. Первые три раза они честно съездили в «Магеллан», недалеко от Одесской площади. Ходили в кино, в боулинг и даже попрыгали на батуте. Христина жадно смотрела на своих новых подружек, с упоением изучая каждый сантиметр их ухоженных, выласканных медовыми обертываниями, косметическими массажами и элитными сыворотками тел, ее интересовало все: нарощенные ногти и волосы, пирсинг в пупке, то, что они надевали в машину, — белые трикотажные кофточки, отороченные кроличьим мехом жилетки — и обязательно, чтобы там, между штанами и жилеткой была видна полоска кожи, — смешные вязаные шапки, как у рэперов, большие темные очки на пол-лица… Подружки были такие легкие и приятные в общении, а Христине стало вдруг ясно, что в материальном плане она находится с ними на одном уровне, да и по внешности тоже, если откорректировать, конечно… Они говорили о шопинге и о том, что скоро нужно будет ехать в Милан, и Христина очень просто согласилась с тем, что это и впрямь верно, зачем покупать тут в «Санаханте» или в «Элма бутике» за бешеные деньги то, что можно купить в Милане гораздо дешевле, новее, настоящее?.. Ни в «Санаханте», ни в «Элмабутике», ни тем более в Милане Христина ничего не покупала, после свадьбы она сразу забеременела, и одежду приобретали в специализированных магазинах, так что теперь она носила то, что покупала вместе с родителями (на деньги мужа, конечно же), когда они гуляли по Киеву, заходили в ЦУМ и в «Гранд Галерею» напротив.

Новым подругам «Гранд Галерея» вообще не нравилась, вот раньше там был «Кензо», и иногда можно было найти что-то стоящее.

На четвертый раз с ними неожиданно поехал Славик. На протяжении всей встречи Христина испытывала странное удовлетворение от того, что он так открыто флиртует с ее подругами, что они все так легко нашли общий язык, и она, Христина, является частью этой новой, неизведанной доселе жизни. Потом была совершенно феерическая поездка на Киевское море. Поехали на четырех внедорожниках, причем у одной из подруг был «Хаммер». Морозы тогда немного отступили, снег был мягкий, влажный, они валялись, бесились, визжали, выдыхая друг другу в лицо облачка пара, бросались снежками и пили прямо из горлышка красное чилийское вино. А вокруг сгущались ранние зимние сумерки, замерзшее водохранилище уходило к серому горизонту ровным белым ковром, было так тихо, что слышалось собственное дыхание, и, несмотря на холод, пахли сосны у берега. Обратно Христина ехала в одной машине со Славой, и там все веселье почему-то улетучилось, появилась безнадежная тоска, в мыслях о ребенке впервые мелькнуло раздражение, она сказала еще: «Как там мой Русланчик, тьфу… Крисик», — и подумала, что оба эти имени ей противны. И что, если бы можно было отмотать время назад и оказаться тут, с ним, неженатым, приветливым, интересным молодым Славой, в его машине, по дороге с этого зимнего пикника, но не в челбаренковский замок, а к ним, с ним вместе… Зачем, зачем нужен был этот странный брак! Она отказывалась от всего, от всей жизни потому, что родители берегли ее, забирали отовсюду, встречали — и все ради того, чтобы стать под венец и разделить постель с нежным, заботливым, но совершенно чужим старикашкой!

Когда они поворачивали со старообуховской трассы домой, в бывший дачный кооператив, ставший престижным коттеджным поселком, Слава вдруг сказал:

— На самом деле я очень одинок, Кристина.

Она не знала, что ответить, и к воротам они подъехали в молчании. Она вдруг поняла, что остальные машины с девчонками куда-то подевались, что почти от Оболони они ехали сами по себе.

— Ну, до встречи, звони, — сказала она и помахала ему пальчиками, как делали девчонки.

Слава улыбнулся ей и кивнул так, будто хотел поддеть носом и пощекотать.

Челбаренко ее выезды с подругами только нравились, он был ненастоящий граф и очень плохо разбирался в людях, в жизни, жил в своем придуманном мире с нелепыми львами и колоннами и был уверен, что Христина, с ее принцессиной белой кожей, настоящей, во всех местах, белокуростью, с ее девственностью, хранимой столько лет и подаренной ему, не станет делать ничего, что может опорочить их брак. И еще он чувствовал, что молодой жене может наскучить жить в замке, где нет никаких развлечений, бесед или совместного досуга, которые могли бы заполнить вполне естественную потребность в общении. Идея с охотой и последующим банкетом оказалась очень удачной в плане приобретения подруг, с которыми можно часами говорить о косметике, шопинге и почему-то о Ксении Собчак (слышал он их разговоры) — обо всем том, до чего ему не было никакого дела и что нельзя было исключить из ее жизни.