Каким-то чудом шкатулка уцелела. Я открыла крышку и несколько раз повернула ключик. Механизм пришёл в движение, и заиграла знакомая мелодичная колыбельная.

Опустившись на пол, я сидела и смотрела, как неспешно кружится карусель с лошадками.　

Смотрела… смотрела… смотрела…　

До тех пор, пока не почувствовала, что готова вернуться в настоящее. Постепенно тупая боль угасала, сменяясь тёплой, светлой грустью.　

Я знала, что это последний раз, когда позволила себя плакать из-за давно ушедшего. Нужно жить настоящим и смотреть в будущее. А погибшие родители навсегда останутся в моём сердце — как бы банально это не звучало.　

Солнце просыпалось и тоненькими лучами проникало сквозь оконное стекло. Золотило пол, стены, сундук со старыми игрушками и колыбель. В воздухе витала лёгкая пыль, и даже она источала любимый сладко-свежий запах.　

Выйдя из детской, я тихо прикрыла за собой дверь и глубоко вдохнула.　

Начинался новый день.

— Поторопись! — крикнула я Наоми, несясь в зал. — И замени скатерть на пятом столике, утром Адам умудрился пролить на неё кофе!　

— Это Сэм меня толкнул! — тут же возмутился тот, заняв место за барной стойкой.　

Меня решительно не волновало, кто в этом виноват — к открытию всё должно быть идеально. Точка. А до этого самого открытия оставалось всего полчаса.　

Я носилась как угорелая, проверяя, как идут дела на кухне и в обоих залах. Накануне вечером мы с тэтой Роззи сделали все необходимые приготовления для сегодняшних блюд, и сейчас в этом отношении оставалось самое простое. Что-то запечь, что-то взбить, что-то пожарить.　

И снова запечь, снова взбить, снова пожарить. Конечно, если придёт много клиентов.　

— Скатерть заменила, салфетницы поправила, — отчиталась Наоми, заглянув в малый зал. — И это…там Диан пришёл.　

Я с силой сжала челюсти, чтобы не выругаться.　

Бровь задёргалась.　

Руки снова зачесались надавать ему по шее.　

Ненавижу! Всеми фибрами души ненавижу этого типа!　

Несколько дней назад в деревню приехал портной, которому я во время пребывания в городе, заказала униформу для работников кафе. Официанткам — то есть, нам с Наоми, были сшиты простые тёмно-синие платья. Со скромным вырезом, минимумом вычурностей и приличной длиной. В общем, полная противоположность моему прошлому кошмару.　

Парням достались жилетки и брюки такого же цвета в комплекте с белыми рубашками.　

Всё чинно и благородно. Скромно, но со вкусом.

Вчера мы проводили генеральную репетицию перед открытием. Оделись соответственно. В кафе я спускалась полностью удовлетворённая своим внешним видом. И даже собранные в хвост волосы в кое-то веке не раздражали.　

Настроение было чудесным.　

До тех пор, пока наблюдающий за репетицией Диан не сунул мне в руки наш договор. Он ткнул пальцем в права и обязанности сторон и велел внимательно прочитать всё, что там написано.　

При этом вид у типчика был крайне довольным.　

Очень и очень довольным.　

Таким, какой бывает у кота, на халяву обожравшегося сметаны.　

Вначале я не поняла, к чему всё идёт. Пункты договора были мной прочитаны вдоль и поперёк ещё до подписания. В мэрии я тщательно проверила каждый и была уверена, что с ними всё в порядке.　

Только после того, как Диан щёлкнул пальцами, и внизу листа появился мелкий шрифт, я поняла, что попала.　

Меня самым бессовестным образом надули.　

Нечестно!　

Мелкий шрифт гласил о том, что униформу для меня должен выбирать непосредственный работодатель. То бишь турьер Кросс. Пожалуй, о том, что именно Его Свинство захотело видеть на мне в качестве униформы, можно не упоминать.　

И сейчас, вместо того, чтобы спокойно довольствоваться сшитым на заказ тёмносиним платьем, я мучилась в самой дурацкой одежде на свете. Короткая пышная юбка, корсет, глубокое декольте и бесячие чулки.

Как же я жалела, что забыла о своём обещании провести над униформой акт инквизиции! Давно надо было её сжечь, закопать, утопить, или на худой конец съесть.　

— Чудесно выглядишь! — фирменно улыбнувшись, имел наглость заявить Диан. — Тебе очень идёт. Грех прятать такие ножки.　

Жаль, что в руках нет сковороды. Или чего потяжелее. Так и хочется стукнуть!　

— А ничего, что из-за твоей выходки я стану осуждаема всей деревней?　

— Поверь, никто тебе и слова не скажет, — пообещал типчик. — Не удивлюсь, если ты введёшь новую моду. К тому же, разве это не отличная возможность продемонстрировать Виатору, насколько ты неподходящая для него пара? И Плане придраться не к чему — ты так выглядишь не по своей инициативе.　

Я понимала, что в чём-то Диан прав и, возможно, даже оказал мне некоторую услугу. Но злость никуда не девалась. Как и желание его прибить.　

— Ты очень милая, когда сердишься, — приблизившись, вкрадчиво проговорил типчик. — Особенно в этом наряде. Как, говоришь, звали вашего управляющего?　

— Борис Петрович, — нехотя отозвалась я. — Чтоб ему аукнулись мои мучения! И тебе, кстати, тоже!　

Улыбка Диана стала ещё обворожительнее, и он собрался что-то ответить, но в этот момент в зал неожиданно вышла тэта Роззи. Причмокнув, она поманила меня за собой и поковыляла обратно на кухню.　

Я смерила типчика недовольным взглядом и пошла следом за ней. Как оказалось, бабулька совершенно не умела управляться с миксером, так что большинством дел мне пришлось заниматься самой.　

— Алис, нужно ещё маршмеллоу, — в дверной проём просунулась рыжая голова Адама. — Для горячего шоколада и кофе.

Помимо прочих обязанностей, Адам решил взять на себя и роль бармена. В кладовой кафе неожиданно обнаружилась старого образца кофеварка, которая казалась чистой воды сокровищем. Всего за несколько дней Адам наловчился с ней управляться и готовить просто умопомрачительный кофе. Я посвятила его во все тонкости кофейного дела — рассказала о видах и способах приготовления. Лис всё схватывал буквально на лету. Особенно ему удавалось латте макиато — такие ровные слои не получались даже у меня.

Над маршмелоу я трудилась пару дней назад. Потратила уйму сил, но результат того стоил. Ещё больше времени ушло на макароны — не те, которые можно приготовить «по-флотски», а французское миндальное печенье. Цветное, стильное, с хрустящей корочкой и тягучей серединкой. Вкуснятина, без которой я не мыслила кафе своей мечты.