Рулил Самсонов уверенно, выбирая самый короткий путь из возможных, но все-таки боялся. Вдруг его расчет где-то оказался не совсем верным, что как Штюрмер поедет к Театральной площади другой дорогой? А если… Нет, гнать надо такие мысли, гнать подальше!

Выехав наконец к Екатерининскому каналу, Самсонов, а за ним – Берсенев с Кречетом не сдержали по-мальчишески радостного крика. Было еще достаточно светло, чтобы увидеть приближающийся с противоположной стороны черный автомобиль, который Кирилл сразу узнал. Не так уж много самоходов в городе, пускай и столица, да еще в вечернее время.

– Пропускай! Не тормози! – заорал Кречет ему в ухо.

– Без тебя знаю! – огрызнулся Самсонов, поехал навстречу, держась правой стороны.

Но стоило премьерскому авто поравняться с ним, как Кирилл развернулся, пускай неуклюже, сбавив при этом скорость, зато – ловко. После чего сразу наддал, быстро догнал черный автомобиль, поравнялся с ним.

– Не тормозить! – завопил Антон, размахивая револьвером. – Не тормозить! Не смей тормозить!

– Кирилл, ближе! Держи ближе! – теребил Алексей.

Самсонов, поняв, очевидно, смелый замысел Берсенева, взял чуть правее, и теперь автомобили ехали вдоль канала на глазах изумленных прохожих, почти вплотную прижимаясь друг к другу бортами. От разгулявшихся не на шутку автомобилистов шарахались извозчики.

– С дороги! С дороги, вашу мать! – не переставал орать и размахивать оружием поручик.

Водитель, сидевший за рулем авто Штюрмера, прокричал в ответ:

– Какого лешего! С ума посходили! Не видите, кто…

– Видим! В машине бомба! Сюда! Перелезайте сюда! Я помогу!

– Механик, ты не тормози! Прыгай! – вторил Кречет.

Видимо, пассажир черного автомобиля понял: такая ситуация просто так не возникает. Тем более что премьер уже узнал Самсонова, и даже, не зная толком, как себя разумнее повести, помахал ему рукой.

А затем Кирилл принял немного влево, давая возможность водителю открыть дверцу со своей стороны, пропуская премьера к выходу из автомобиля.

Кречет решил дверцу их машины не открывать, крикнул только:

– Помогай, Алешка! Взяли! – и, выбрав момент, когда Самсонов снова сблизил их автомобили, подхватил Штюрмера под руку. Берсенев, изловчившись, – под другую.

Рывок – и вот уже господин премьер-министр вместе со своими спасителями перевалился за открытый борт автомобиля Самсонова.

Кирилл тут же убавил скорость, давая возможность опасному черному авто отдалиться, Кречет в который раз проорал вслед:

– Прыгай!

А для острастки пальнул-таки в воздух.

Над набережной повис крик прохожих, люди шарахнулись в разные стороны, и правильно – пропустили зеваки да случайные зрители момент, когда напуганный донельзя механик Штюрмера отчаянно выкинул себя на мостовую, сбавив при этом скорость.

Он успел-таки вскочить на четвереньки и отбежать на безопасное расстояние, когда под автомобилем рвануло…

Уж бабушке-то в ноги Лиза кинулась!

Настасья Дмитриевна, конечно, растаяла, увидев непутевую внучку живой и здоровой, долго просить себя не заставила, хотя Берсенева с Кречетом в доме у себя по-прежнему видеть категорически не хотела. Оттаяла окончательно, узнав: дело Берсенева прекращено, оба они – герои, приняты при дворе императрицей Александрой Федоровной – царь в это время занят в Ставке, недосуг государю, газеты трубят об успехах русской армии на германском фронте.

Там-то, в Царском Селе, поручик Берсенев набрался наглости – как-то умолил государыню лично просить у княгини Потемкиной позволения на его брак с Лизой. Уж коли повенчались, так чего уж… Теперь-то благословить можно. «Ну, – проворчала Настасья Дмитриевна, – разве что из глубочайшего уважения к государыне: так тому и быть».

Свадьба обещала быть скромной. Сославшись на занятость, не смог присутствовать Кирилл Самсонов – после происшествия на набережной они виделись лишь мельком. Бабушка все поняла, да и Лиза искренне расстроилась. Видно, так тому и быть.

Месяц отпуска Берсенев собирался сделать поистине медовым. Лиза с бабушкой давно хотели в Париж. Ну а после – снова на фронт, Берсенев ведь человек военный.

А вот с Кречетом – не слава богу. Все сетовал, что великий князь теперь уж точно его на фронт не отпустит. «Я же, – ворчал Антон, – знаменитость. А вдруг меня убьют…»

От допроса к допросу Хватов держался все агрессивнее. Глобачев боялся, как бы он не решил симулировать умственное помешательство или что-то в этом роде. Хотя, судя по его воистину наполеоновским планам, трезвость и здравость ума Хватова вызывала у Константина Ивановыча легкие сомнения.

Но в изобретательности и умении мыслить стратегически отказать полковнику было нельзя. Как только Хватов узнал о том, что в Сибири, возможно, находится крупное, не разведанное ранее месторождение алмазов, его тут же охватил азарт картежника, бросающегося в омут игры с головой. Именно так он и попался год назад на крючок германского конфидента, выдававшего себя за Леопольда Ренкаса.

Тот давно искал подходы к Охранному отделению: это входило в план операции, целью которой было ввергнуть Петроград в пучину террора. Для того и планировалось создать пресловутый Боевой Отряд Новой России. Посеять панику под видом охоты на монархистов. Затем, пользуясь ситуацией, начать зондаж почвы, на которой можно осторожно начать искать влиятельных противников войны в российских верхах. Конечно, работала германская разведка по многим направлениям, частенько они даже пересекались. Но за Лео и его резидентурой закрепили именно организацию терактов.

Хватов возник в поле зрения вражеской разведки не сразу, но и не случайно: всплыла его страсть к азартным играм, такие грешки можно скрыть где угодно, только не в богемной среде – там как раз и вращался так называемый Ренкас. Бульварному газетчику, охочему до притонов, поставляющих однодневные сенсации, пришлось чуть позже устроить несчастный случай: сдав полезную информацию о жандармском полковнике-игроке, тот стал не нужен. Оставалось втянуть Хватова в игру, затянуть в громадные долги и предложить невзначай денег. Вот как все просто вышло с вербовкой.

Сам Хватов пошел на это охотно. Сперва, конечно, отпирался. Но затем узнал: должен будет заняться тем, что совпадает с его собственными желаниями. А именно – очистить Россию от скверны. Так, во всяком случае, он уверял Глобачева на допросе, стараясь к тому же втянуть самого начальника Охранного отделения в дискуссию – дескать, согласитесь же, Константин Иванович, сброда всякого хватает, крепкая рука нужна, и главное – монархия гнилая, царь слабый, не опора он для империи, ох не опора…

Поначалу Хватов лишь выполнял приказы резидента, напрямую контактируя с Полетаевым и при этом не раскрывая идейному анархисту, кто он, где служит и как ему удается покрывать группу достаточно долгое время. О внедренном агенте знал, но пока мог полностью контролировать ситуацию, тот опасности не представлял, кем бы ни был. Наоборот, Хватову нравилось играть теперь уже – со своим непосредственным начальником: втянулся со свойственным ему азартом, мол, кто кого переиграет. Но как узнал о Даймонде и алмазах, сразу же вспомнил об интересах англичан к Енисейской губернии – и тут-то решил повести свою собственную, главную игру. Зная об осторожных контактах Штюрмера с немцами, Хватов решил поставить на Британию: союзники получали не только прогрессивного премьера, но и доступ, с его помощью, конечно же, к сибирским алмазам. Ключ к которым полковник намеревался заполучить себе. А кроме доли с тех самых алмазов Хватов наметил быстрое вхождение в высшие эшелоны власти – тоже на плечах нового премьера, которого он сам, лично, сделает таковым.