Все это звучит как-то запредельно и эзотерически, поэтому открытие шокирует: оказывается, перед нами – один из самых доморощенных, приземленных взглядов на реальность, что бывают на свете. Удивительное дело, в голову лезет Гарри Трумен – он как-то выразился о программах своей администрации: «Мы их попробуем… а если не получится… ну что ж, попробуем что-нибудь другое». Может, цитата и неточная, но по смыслу близко.

Реальность американского правительства не статична, сказал он, а динамична. Если нам не понравится, найдем что-нибудь получше. Американское правительство не собирается застревать на одном наборе форсовых доктринерских идей.

Ключевое слово здесь – «получше», Качество. Можно поспорить: дескать, внутреннюю форму американского правительства таки заедает, на самом деле она не способна меняться под воздействием Качества, но этот довод – мимо кассы. А в кассе – то, что и президент, и все прочие, от оголтелых радикалов до оголтелых реакционеров, считают, что правительству надлежит меняться под воздействием Качества, даже если правительство и не меняется. Федрово представление о меняющемся Качестве как реальности – настолько всемогущей, что целые правительства должны меняться, чтобы ей соответствовать, – вот во что мы всегда единодушно и бессловесно верили.

А сказанное Гарри Труменом ничем не отличалось от практического, прагматического подхода любого лабораторного ученого, любого инженера или механика, если в своей повседневной работе он не думает «объективно».

Я проповедую чистую теорию, но на выходе почему-то получается то, что все и так знают, фольклор. Ведь в каждой мастерской известно это Качество, это чувство к работе.

Теперь давай наконец вернемся к тому винту.

Переоценим ситуацию: допустим, наше заедание, ноль сознания – не худшее из всего, что могло случиться, а лучшее. В конце концов, именно к нему с таким прилежанием стремятся дзэн-буддисты: посредством коанов, глубокого дыхания, неподвижного сидения и тому подобного. Ум пуст, принимаешь «пусто-гибкое» отношение «ума новичка». Ты перед самым передним концом поезда знания, на рельсах самой реальности. Для разнообразия представь, что этого мгновения нужно не бояться, а наоборот – стремиться к нему. Если твой разум по-настоящему глубоко заело, может, гораздо лучше не перегружать его идеями.

Решение проблемы часто поначалу кажется незначительным или нежелательным, но при заедании его истинное значение постепенно проясняется. Оно казалось маленьким из-за того, что его сделала таким твоя прежняя жесткая оценка, и приведшая к заеданию.

Но вот прикинь: как бы ни держался за это заедание, оно неминуемо исчезнет. Твой ум естественно и свободно сдвинется к решению. Этого никак не предотвратить, если ты не ас заедания. Страх заедания излишен, ибо чем дольше не выкарабкиваешься, тем больше видишь Качество-реальность, которое всякий раз тебя «расстревает». На самом деле тебя заедало потому, что от заедания ты бежал по вагонам поезда знания, а решение все время неслось впереди поезда.

Заедания не нужно избегать. Оно психически предшествует настоящему пониманию. Беззаветное приятие заедания – ключ к пониманию Качества, как в механической работе, так и где угодно. Именно это понимание Качества, проявленное заеданием, так часто создает механиков-самоучек, которые превосходят людей с институтским образованием, выучивших, как справляться со всем, кроме новой ситуации.

Обычно винты так дешевы, малы и просты, что считаешь их незначительными. Но стоит окрепнуть осознанию Качества, ты уже представляешь себе, что этот один, отдельный, конкретный винт отнюдь не дешев, не мал и не незначителен. Сейчас этот винт стоит столько же, сколько весь мотоцикл, ибо у мотоцикла нет никакой ценности, пока не вытащишь этот винт. Вместе с этой переоценкой винта является и желание расширить знание о нем.

А с расширением знания, я бы решил, придет переоценка того, что́ на самом деле есть этот винт. Сосредоточишься на нем, подумаешь о нем, застрянешь на нем подольше – наверное, со временем и начнешь видеть, что винт – все меньше объект, типичный для своего класса, а все больше – объект, уникальный сам по себе. Потом сосредоточишься еще – и винт станет для тебя даже не объектом вообще, а собранием функций. Заедание постепенно стирает схемы традиционного разума.

В прошлом, навсегда разводя субъект и объект, ты думал о них негибко. Лепил класс, называемый «винт», и он казался нерушимым и реальнее самой реальности, на которую ты смотрел. И не мог придумать, как его «разъесть», поскольку вообще не мог придумать ничего нового – не видел ничего нового.

Теперь же вынимаешь винт – и тебя не интересует, что он такое. Что он такое – перестало быть категорией мышления, это длящийся непосредственный опыт. Он уже не в вагонах, он – впереди и может изменяться. Тебя интересует, что он делает и почему. Ты задаешь функциональные вопросы. А к ним подстегнется подсознательное различение Качества – то же, что привело Пуанкаре к фуксовым уравнениям.

Как именно ты решишь проблему – не важно, коль скоро в твоем решении есть Качество. Винт воплощает собой комбинацию жесткости и клейкости, имеет особую спиралевидную сцепку – тут естественно подумать о применении силы и растворителей. Таковы одни рельсы Качества. Другие могут привести в библиотеку, где ты посмотришь в каталог механических инструментов; в нем можно наткнуться на полезное устройство для извлечения сорванных болтов. Или позвать приятеля, который кое-что соображает в механике. Ну или просто высверлить этот винт, выжечь его горелкой. А то помедитируешь на него – и появится новый способ его извлечения, до какого никто никогда не додумывался, а он лучше прочих, и его можно запатентовать, и через пять лет станешь миллионером. Как тут предскажешь, что может случиться на рельсах Качества? Все решения просты – после того как их найдешь. Но они просты, лишь когда знаешь, каковы они.

Шоссе 13 бежит вдоль другого рукава нашей реки, но теперь уходит вверх по течению, мимо старых лесопильных городов и сонных пейзажей. Иногда, съезжая с федеральной трассы на шоссе штата, кажется, будто отлетел назад во времени, как вот сейчас. Симпатичные горы, симпатичная речка, ухабистая, но приятная асфальтовая дорога… старые здания, старые люди на крылечках… Странное дело: старые, уставшие дома, заводы и мельницы, техника вековой или полувековой давности всегда лучше на вид, чем новые. Там, где потрескался старый бетон, растут сорняки, трава и дикие цветы. Аккуратные, ровные, прямоугольные очертания прогибаются там и сям. Единые массы сплошного цвета свежей покраски обретают пеструю изношенную мягкость. У природы своя неевклидова геометрия, она как бы сглаживает преднамеренную объективность этих зданий некой случайной спонтанностью; архитекторам неплохо бы присмотреться.

Вскоре оставляем реку и старые сонные здания в стороне и взбираемся на сухое плато с лугами. На дороге так много бугров, ухабов и кочек, что надо сбросить скорость до пятидесяти. В асфальте попадаются подлые выбоины, внимательно смотрю на дорогу.

Мы уже привыкли к большим расстояниям. В Дакотах такие отрезки показались бы нам длинными, а тут они коротки и легки. На машине теперь естественней, чем без нее. Местность совсем не знакома – я раньше здесь не был, но все же не чужак.