гудят ноги, она голодная, плохо себя чувствует, а тут еще я попалась на пути, как нарочно. И не могла бы я в будущем уже спать к моменту ее возвращения, чтобы нам не пришлось делить пространство?

Елизавета Ильинична сделала паузу, заново переживая трагедию.

– Я отвечала ей. Не могла молчать. Я должна была защищаться, поймите! И пригрозила обо всем рассказать Жене. Она в ответ на это сказала, что я, конечно, могу попробовать ему позвонить и пожаловаться, но все равно она считает себя пра́вой. А тот пистолет, из которого я… Лев Иванович, он ведь наградной, мне его сам министр МВД Николай Анисимович Щелоков вручил. Ой, как вспомню! Рукоятка пистолета была инкрустирована зеленым малахитом, и я, когда это увидела, очень расстроилась. К чему лепить всякую ерунду на оружие, это же не новогодняя елка? Украшение выглядело настолько пошлым и неуместным, что позже я уговорила мужа отдать пистолет на переделку знакомому оружейнику. Я уже говорила, что когда-то стреляла?

– Еще нет, – заинтересованно ответил Гуров.

– Мало кому удавалось меня обойти, – похвасталась Лигунова. – Я вспомнила про пистолет, когда Карина сказала, что я совершенно бесполезный человек. Вот и перемкнуло в голове. Я развернулась и пошла в спальню.

– Сюда? Пистолет вы хранили здесь? – Гуров быстро осмотрелся.

– В кровати есть тайник. Его соорудил мой муж в середине девяностых годов, и я не стала возражать. В то время царил дикий беспредел и в эшелонах власти, и в криминальных кругах, люди были злыми и могли записать в обидчики любого, кто им не понравится. Тогда всех, кто занимал мало-мальски высокий пост, автоматически причисляли к ворам и рвались устроить самосуд. Мой муж вполне мог стать жертвой подобного оговора. И вот тогда он сказал, что пистолет ему нужен на всякий случай. Тайник прямо под изголовьем, вот тут, – Лигунова наклонилась и коснулась рукой края свисающей простыни. – Он не просто так расположен в этом месте. Дома мы никогда не держали оружие, но, видя беспокойство мужа, я предложила ему идею насчет тайника, хоть и понимала, что вряд ли какие-то недоброжелатели к нам сунутся. Но мы оба не хотели рисковать. А если супруг волновался, то я всегда старалась его успокоить. И, знаете, тайник вышел очень удобным. В случае чего-то опасного можно одним движением руки выхватить пистолет и навести на цель, лежа под одеялом. Иногда я делала так, когда никого не было дома. Тренировалась. Разумеется, не стреляла. Оказывается, я все еще могу постоять за себя.

– Кто, кроме вас, знал об этом тайнике? – уточнил Гуров быстро.

– Я лично никому не рассказывала, – пожала плечами женщина.

Елизавета Ильинична замолчала и прижала руку к груди.

– Лев Иванович, я передохну минутку, а то душно.

Гурову показалось, что она побледнела. Он подошел к окну, приоткрыл створки.

– Спасибо, хоть это и бесполезно, – Лигунова проводила Гурова взглядом и провела рукой по лбу. – Ну вот мы и добрались до сути. Оставив Карину в коридоре, я прошла в спальню, достала из тайника пистолет и вернулась, но остановилась на половине пути. Честное слово, я не хотела стрелять в нее. Мысленно молила ее заткнуться, но она все кричала и кричала о каком-то беспорядке, но уже с кухни. Я стояла в центре комнаты и целилась в дверной проем. Раньше, когда мы жили с Женей вдвоем, то редко пользовались межкомнатными дверьми, они почти никогда не закрывались. Но Карина внесла свои порядки. Пока она здесь жила, я повсюду натыкалась на закрытые двери, куда ни пойди. Но в этот раз она об этом не вспомнила. Не до того ей было, наверное. Поэтому дверь была открыта. А она все ругала меня на чем свет стоит, а я стояла и ждала.

Когда она вошла в комнату и увидела меня, то решила, что это шутка. Тогда я просто нажала на курок.

– Во сколько это случилось, вы не запомнили?

– Нет, я не смотрела на часы. В полночь или раньше. Не знаю.

Гуров сел на стул.

– Во сколько обычно Карина приходила с работы?

– После девяти вечера. Часто задерживалась. Могла вернуться в десять, а могла и позже. Точнее сказать не могу. Я не следила за ней.

– Получается, всю ночь вы находились с телом Карины в одной квартире. Что же делали до утра?

– Сначала почувствовала себя плохо и приняла валокордин, а остаток ночи провела на диване в гостиной. Мне нужно было о многом подумать. Больше всего я волновалась за Женю. Думаю, что сейчас он меня уже вычеркнул из своей жизни.

Елизавета Ильинична закрыла глаза и вздохнула с такой усталостью, что Гуров понял, насколько тяжело ей отвечать на его вопросы.

– Где все это время находился пистолет? – осторожно спросил он.

– В моей сумке, – безучастно ответила Лигунова.

– Зачем вы его туда положили?

– Не знаю. Наверное, хотела спрятать. Я не помню.

– Но полиция обнаружила его на кухонном столе, – вспомнил Гуров слова следователя, в числе первых приехавшего в квартиру и встретившего его на пороге.

– Специально заранее достала, чтобы в сумке не рылись. Сделала вам подарок. Вы меня извините, Лев Иванович, но я совсем без сил. Можно я немного полежу?

Гурова что-то толкнуло изнутри. Если в кровати есть тайник, в котором хранилось боевое оружие, то где гарантия, что рядом не обнаружится другого, в котором Елизавета Ильинична прячет капсулу с цианистым калием? Ветеран органов внутренних дел, стреляет, как снайпер – да от нее можно ожидать все что угодно. И окно нужно закрыть, а то мало ли что? Нет, в одиночестве старушку оставлять нельзя.

– Минуту, Елизавета Ильинична.

Гуров выудил из кармана телефон.

– Стас, вы уже в пути? Нет? Внизу, загружаетесь? Отлично. Славно, говорю, что не уехал. Можешь прямо сейчас свободного оперативника ко мне направить? Лучше бы женского пола, конечно… Что? Есть такая? Помощник следователя? А как зовут девушку? Все, давай ее сюда. Да, прямо в квартиру.

Он