Карину она могла застрелить намеренно и по причине конфликта, но здесь еще во многом нужно разбираться. Почему она пошла к соседу и попросила именно его вызвать полицию? Почему не сделала этого сама? А ведь могла, так как с головой дружила прекрасно – всем бы такую выдержку иметь.

– Думаешь, сосед как-то замешан?

– Нет, я так не думаю. Предполагаю, что в какой-то момент Елизавете Ильиничне просто понадобился кто-то рядом. Но чем дальше в лес, Петр Николаевич, тем больше возникает вопросов. Стас успел пообщаться с Лигуновой первым. Пока я допрашивал ее родных. Может, она ему что-нибудь интересное сообщила?

– Ясно. Но ты запиши свои догадки, пока не забыл, – посоветовал Орлов. – Случай-то непростой, сам видишь. И я тоже подумаю. А когда Крячко вернется, то и его подключим.

Гуров пристально взглянул на Орлова.

– Почему ты непременно хотел заполучить это дело? – спросил он. – Что-то личное?

Орлов помолчал, глядя на протокол допроса. Но не читал то, что было там написано, а, скорее, собирался с мыслями.

– Мне тогда было совсем мало лет, Лев Иванович, – негромко заговорил он. – Только начинал. Не знал, куда сунуться после школы милиции, но решил податься в уголовный розыск. Все искал какой-то романтики, мнил себя смелым, умным, быстрым, а на «стариков» смотрел свысока. Казалось, что слишком долго что-то решают, прикидывают, думают, разбирают нелепые версии. В отделе я работал всего два месяца, когда вдруг было раскрыто тройное убийство. Подозревали одного мужика, все улики кричали о том, что это его рук дело. Надо было брать, пока не опомнился. Но взять его мы должны были там, где он был прописан с женой и ребенком. Вместе с нами на задержание отправилась опергруппа соседнего отделения милиции, на территории которой жила любовница преступника. Вот именно в составе той опергруппы и была Елизавета Ильинична.

– Она работала в уголовном розыске?

– А то. В звании майора. Начальник отдела уголовного розыска. Редкость по тем временам. Причем по карьерной лестнице поднималась сама, без чьей-либо протекции.

Мы просидели в засаде полтора часа, а когда стало понятно, что сам преступник из квартиры не выйдет, а там вместе с ним может находиться маленький ребенок, то решили выманить его в подъезд. А он в том доме уже давно жил, всех знал в лицо. И соседей, и дворников, и сантехников. То есть переодетые оперативники к нему прийти не могли ни в каком виде – он бы сразу догадался, что на пороге чужак. Дело было поздним вечером. И тогда мы решили сделать акцент на возрасте. Сейчас объясню. Я был самым молодым из всех. Если переодевался в штатское, то походил на кого угодно, только не на милиционера. Мы придумали легенду о том, что я по ошибке пришел не по тому адресу, но сам не москвич, местности не знаю, поэтому должен был попросить убийцу указать мне путь с лестничной площадки. Там ведь окно, все видно. И нас было бы видно. Не смотри так на меня, Гуров, план сейчас кажется не очень удачным, но в мою молодость всякие люди на огонек заскакивали, и к ним относились с доверием. Моя дальняя родственница из Прибалтики именно так и нашла наш дом, потому что потеряла бумажку с точным адресом. Запомнила только улицу и примерный номер дома, а у нас ведь еще был определенный корпус, а там и этаж, и квартира. Ей как раз соседи по двору и помогли. И вот тогда, когда мы с ребятами сидели в казенном «Москвиче» и старались не отсвечивать, я и вспомнил про этот случай. Главной целью было выманить человека за пределы его квартиры и привести к окну на лестничной площадке. К тому моменту нас бы уже поджидала милиция.

– Что же ты такую интересную историю раньше не рассказывал? – перебил его Гуров.

– А ты мне столько и не наливал, – хмыкнул Орлов. – Слушай дальше. Роль приезжего и растерянного парня мне удалась более-менее. Мужик был пьян, но крепко стоял на ногах. Все приметы указывали на то, что передо мной был преступник, сомнений не было. И вот я его спрашиваю про адрес, вспоминаю какого-то деда Васю Клюева, а он не ведется. Перегаром из квартиры несло жутко, а еще сигаретным дымом. Понимаю, что жалостливо выманить его не удастся, а время-то идет. И тогда я попросил у него сигарету. Сработало. Достал из кармана штанов смятую пачку и коробок спичек, оглянулся и вдруг решил выйти вместе со мной. Спускаемся на площадку, он к окну не подходит. Издалека спичкой о коробок чиркнул и ждет, пока я ближе подойду. А у меня за спиной рюкзак был, который раньше кто-то в «Москвиче» оставил. Я тот рюкзак на подоконник шлепнул и специально уронил. Поднял, поставил обратно. Опять уронил. Таким образом я специально «мелькал» в окне, а заодно создавал шум, чтобы не было слышно, когда наши станут подниматься по лестнице. А когда в последний раз поднял рюкзак, то увидел, что на меня смотрит дуло пистолета.

– Вот это поворот, – не выдержал Гуров.

– Только он немного ошибся, – спокойно продолжил Орлов. – Сделал шаг вперед и засветился в окне.

– Какой это был этаж?

– Второй.

– Ну если ты сейчас сидишь передо мной, значит, на курок он нажать не успел, – напряженно улыбнулся Гуров.

– Успел. Да только я секундой раньше с ним схватился. Ты прав, Лев Иванович, мне тогда повезло. В него успели выстрелить за секунду до того, как он смог бы нажать на курок.

– Это была Елизавета Ильинична? – догадался Гуров.

– Она, – кивнул Орлов. – Уложила его с первого раза.

– Она действительно неплохой стрелок.

– Поэтому когда я увидел в сводке происшествий ее имя, то сначала не поверил своим глазам, – вздохнул Орлов. – Вот ведь как в жизни бывает, правда? Ты знаешь, я могу принять тот факт, что она застрелила кого-то на фоне бытового конфликта. Характер у нее всегда был сложным. Видно, работа наложила отпечаток. Но лучше все еще раз проверить. Поэтому, дорогой Лев Иванович, отнесись к делу к должным вниманием. Эта женщина мне жизнь спасла, а позже учила обращаться с боевым оружием.