Она подняла голову и крикнула куда-то вглубь дома:

— Онел-ада! Девочка перешла в первый раз, все нормально!

Я помню волосы своей матери, темные, длинные и шелковистые. Я зарывалась в них руками и представляла себе, что это мои волосы, что я — красавица из сказки, и что волосы могут спрятать меня от притворщиков, которые бродят вокруг каждое полнолуние. После того эпизода с Ли-рой я начала вспоминать и другую мать. Ее кудрявые волосы вовсе не были похожи на шелковистые локоны Онел-ады, а в голосе чаще звучало раздражение, чем ласка.

— Присмотри уже за ней, ты ведь старший! — говорила она светловолосому мальчику, стоящему у кровати, на которой лежала я. — Мне некогда, у меня белье не глаженное лежит.

Мальчику не очень хотелось смотреть за мной, но он терпеливо сидел рядом, иногда подолгу, глядя, как я раскладываю снова и снова картинки с буквами в ряд или строю башню из кубиков.

— Как тебя зовут? — спросила я однажды.

Он серьезно посмотрел на меня и шмыгнул носом.

— Вовик.

— А я — Одн-на, — сказала я.

— Ты не Одна, ты Нина, — сказал Вовик.

— Нет, — запротестовала я. — Я не Нина.

— А вот и нет.

— А вот и да!

Я размахнулась и ударила мальчика кубиком по голове. В ответ он вцепился мне в руку и больно ущипнул. Я заревела, прибежала злая мама и рассадила нас с Вовиком по углам. Я кричала изо всех сил, что я Одн-на, до тех пор, пока мама не шлепнула меня по попе, чтобы я поплакала, по ее словам, «за дело». Я ревела и говорила ей, что у меня есть другая мама, с которой я хочу жить, называла ее злой и говорила, что я не ее дочка. Махнув рукой, мама ушла в кухню, готовить обед.

Когда мне исполнилось два звездокруга, Ли-ра объяснила мне, что меня зовут и Нина, и Одн-на. Я живу одновременно в нескольких мирах, у меня несколько мам и несколько пап, и все они меня любят. Просто не все знают про то, что есть несколько миров.

— Ты родилась по-настоящему только здесь, — сказала Ли-ра. — Твоя душа принадлежит Инфи — нашему богу, властителю всех имеющихся душ. Твоя душа может переходить из одного тела в другое. Как солнечный луч достает до самого дальнего уголка нашего мира, так и твоя душа может в мгновение перенестись в самый дальний уголок бесконечности.

— Но почему тогда я живу всего лишь в одном теле? — спросила я. — Мне не нравится та мама. Хотя Вовик хороший, когда не пытается отнять у меня кукол.

— Этот мир выбрала твоя душа, — сказала Ли-ра. — Возможно, она выберет какой-то другой. Возможно, нет. Все зависит от Инфи. Ты можешь прожить несколько жизней, а можешь всего две. На все воля Инфи.

— Получается, кто-то останется без души? — спросила я с удивлением.

Ли-ра засмеялась.

— Кто-то из них еще не родился. Кто-то уже умер в момент твоего рождения. Нести ответственность за чужую жизнь тяжело, милая. Посмотрим, как ты справишься с одной жизнью. Может быть, Инфи решит, что ты достойна, и даст тебе еще одну.

Но время шло, и больше я ни в кого не переходила. Свыкшись с Ниной, я перестала обижаться, когда меня называли по имени, даже подружилась с Вовиком, который уже совсем скоро вырос и стал Владимиром Ивановичем. Он закончил педагогический институт в тот год, когда я распрощалась со школой — и позже хорошим другом моего парня, Саши. Того самого, из-за которого я впервые и прыгнула через Червоточину.

А вот с мамой у меня не очень сложилось. Несмотря на то, что я попила из нее кровушки, пока не поняла, что со мной не так, меня она любила. А вот я… я была холоднее, чем должна была быть. Плача, несколько раз я признавалась Ли-ре в том, что не могу ответить любовью на любовь женщины, которая меня так же родила и воспитывала, как Онел-ада. Но Онел-ада была моя, по-настоящему моя. В моем сердце она занимала особое место. Кроме нее там жили только Ли-ра, Ар-ка и Терн, а на остальных у меня был отведен маленький уголок в чулане, куда почти не проникал свет. Мы было стыдно, но с собой поделать я ничего не могла.

После возвращения Терна, после его поцелуя все стало еще запутаннее и тяжелее.

В тот вечер Ар-ка пришла ко мне, светясь от счастья. Назавтра Пана устраивает прием по случаю возвращения сына. Небольшое торжество только для своих, и, конечно же, без нас с Онел-адой обойтись было нельзя. Ар-ка налила себе воды с приправами, взяла с тарелки свежую булочку и приняла объяснять нам с мамой, во сколько нужно будет прийти и как она рада тому, что ее ненаглядный жених вернулся.

Где-то на середине разговора о том, что праздник, кажется, будет последним в этот лунокруг из-за джорнаков, я поняла, что меня тяготит присутствие моей лучшей подруги. Поцелуй Терна жег губы. Возвратившись домой, я остановилась перед дверями и умыла снегом горящее лицо, но холод не смог погасить пожар, пылающий внутри. Я чувствовала себя предательницей. Сколько лет мы были неразлучны: я, Ар-ка и Терн, а теперь вдруг я позволила себе то, о чем никогда даже не задумывалась. Это глупо и нечестно. Во всем виноват Терн. С чего бы вдруг он стал целовать меня?

А может, он тоже хотел этого?

«Я не хотела, — сказала я себе, и повторила это еще сто раз ночью, когда лежала в кровати, не смыкая глаз. — Я не хотела, и этому не бывать».

Я с трудом поборола в себе желание извиниться и лечь спать. Ар-ка приходила в таком восторженном настроении не раз, и я всегда сидела с ней, сколько требовалось, я всегда искренне радовалась ее счастью и желала ей только добра. Этот проклятый поцелуй.

Инфи великий, что я наделала. Зачем он так со мной?

— А что ты скажешь, Одн-на?

— Что? — я захлопала глазами так, что даже мама посмотрела на меня с удивлением. — Прости, задумалась.

— О чем?

Мысли заметались с лихорадочной быстротой.

— Джорнаки, — наконец, подсказал разум. — Терн говорил, что в городе тоже неспокойно.

— Да, и мне тоже, — кивнула Ар-ка, и я почувствовала укол в сердце, потому что этого как раз мне он и не сказал. — Потому и хотим только для своих. Вы, мы. Если захочешь, я приглашу Олл-арда…

— Не-ет, — застонала я, и они обе рассмеялись.

Олл-ард ходил за мной по пятам уже года три, но я упорно не желала подпускать к себе этого розовощекого толстого парня, сына нашего лекаря. Говорила себе, что дело в том, что я просто еще не готова принять чьи-то ухаживания, говорила себе, что еще успею. Многие девушки в деревне уже с рождения, как Арка и Терн, были с кем-то обручены, но меня обязательства не связывали, и я могла себе позволить выбирать.

Но мне это было не нужно, потому что я уже выбрала…

Я сама испугалась своих мыслей и поспешила прогнать их прочь.

***

Круг третий

Как долго влюбленность можно скрывать от посторонних? Всю жизнь. Как долго ее можно скрывать от матери? Мгновение.