Он поднялся на ноги, сунул руку в карман, вынул связку ключей.

— Лучше я пойду и освобожу слуг. Холодно так, что пар идет изо рта. Нам надо развести огонь в камине, приготовить для тебя ванну, а мне еще виски… Оставайся пока здесь, дорогая. Забава начнется, как только я вернусь.

Он хмыкнул и исчез.

Эванджелина изо всех сил пыталась подняться на ноги и запрыгала к двери. Она как раз попыталась повернуть дверную ручку и открыть дверь, когда в комнату вошел отчим со стаканом виски в руке.

— Ну-ну, — процедил он сквозь зубы. Брови его взметнулись вверх. — Что я обещал тебе сделать, если снова поймаю тебя?

Должно быть, она просто отгородилась от этого воспоминания, заблокировала память.

Она предпочла бы, чтобы он убил ее прямо здесь и сейчас, чем если бы запер в этом проклятом чулане.

— Ах, — усмехнулся он. — Вижу, что теперь ты припоминаешь. Там ведь не так уж ужасно? Ну немножечко темновато, ну тесно, так что и повернуться негде. Посмотрим, можно ли тебя запихнуть внутрь теперь, когда ты выросла? Держу пари, что ты захочешь моего общества, как только проведешь там взаперти ночь. Возможно, две ночи. Или три.

Его пальцы сжали ее предплечье, а голос он угрожающе понизил:

— Останешься в чулане до тех пор, пока не будешь готова принять и приветствовать меня должным образом.

— Я не пойду туда, — ответила она шепотом. — Я не могу.

— Пойдешь.

Когда он потянул ее за руки, ноги Эванджелины подкосились. Она тяжело рухнула на пол.

— Пошла! Вставай!

Она дышала тяжело, с хрипом, и дрожала всем телом. Сердце ее сбилось с ритма, пульс стал неровным. Она не могла двинуться с места.

Нейл схватил ее за веревки и поволок по коридору к узкой высокой двери чулана.

Распахнул дверь.

Холодный ветер коснулся ее кожи.

Что, если он оставит ее здесь умирать?

Нейл поволок ее к открытой двери:

— Пошла внутрь.

− Нет.

Эванджелина отчаянно трясла головой:

— Нет. Нет!

Он пинками загнал ее внутрь.

Она пыталась сопротивляться, готовая лучше умереть, чем оказаться в заточении в узком пространстве, в этом крошечном кусочке ада. Когда он запихивал ее в чулан, она ухитрилась укусить его. Сильно укусить.

— Ах ты, маленькая сучка!

Он выпустил из рук стакан с виски, и осколки разлетелись во все стороны, разбрызгивая остро пахнущую липкую влагу и крошечные кусочки стекла на заднюю стену. Он продолжал ногами заталкивать ее дальше. Удары его ног были болезненными, от них должны были остаться синяки.

Дверь захлопнулась с такой силой, что порыв воздуха сдул влажные волосы, прилипшие к лицу. Звякнули ключи. Замок щелкнул.

Эванджелина открыла рот, но мрак поглотил ее крик.

Это было похуже, чем потеряться в тайных переходах Блэкберри-Мэнора. Много хуже.

Ее ноги свело судорогой. Она не могла двинуться. Не могла вздохнуть. Воздух был влажным, холодным, затхлым. Тени пропитаны запахом пота, виски и страха. А возможно, это был ее собственный запах. Возможно, она сама стала тенью. Стала ничем.

К ее щекам и рукам липла паутина. Возможно, в волосах у нее были пауки. Или в одежде? Она рванула путы на запястьях, но не смогла освободиться.

Что-то задело ее босую ногу. Крыса? Вот она шмыгнула по полу. Эванджелина не могла ее разглядеть, однако могла расслышать. Их было полным-полно.

Крысы способны учуять кровь. Скоро они набросятся на нее. Учуют. Будут обнюхивать. Потом кусать. Она не сможет их отогнать. Не сможет убежать от них. Она могла только вдыхать сухой пыльный воздух и молотить связанными руками и ногами по запертой двери чулана.

И кричать.

Эванджелина проснулась в полной темноте.

Она не могла вздохнуть. Прислушалась. Дыхание вырывалось из ее легких с хрипом. Короткие, быстрые, отчаянные попытки втянуть воздух. Надо успокоиться. Хотя бы попытаться. Подавить одышку. Нельзя сейчас терять сознание.

В ее щиколотках пульсировала боль. Ее ступни онемели. Запястья тоже. Можно ли высвободить руки? Надо свести вместе локти. Она попыталась сложить руки на груди так, что правое запястье коснулось подбородка. Туго. Больно. Не обращая внимания на острую боль и на то, что веревка стала скользкой от крови (она ощущала ее терпкий запах), Эванджелина вцепилась в нее зубами и принялась ее перегрызать. Она тянула, и рвала, и жевала ее.

Снова начала задыхаться. Перестала тянуть. Сплюнула. Что это такое, черт возьми? Паутина? Волосы?

Нет, волокно от веревки. Ей удалось отгрызть кусочек веревки, разделить ее на волокна. Хорошо. Надо попытаться снова.

По щекам ее струились слезы, когда она наконец перегрызла последние волокна веревки и освободила свои горящие запястья. От пыльного воздуха пораненные руки саднило. Свободна. Ее руки были свободны.

Она откинулась на спину, подняла руки и принялась вращать запястьями, и делала это до тех пор, пока ей не удалось восстановить кровообращение в кончиках пальцев. Как темно.

Ей казалось, нет, она была уверена, что стены надвигаются на нее, давят. Сжимаются вокруг. Душат ее. Нет. Она высвободила запястья. Значит, сможет высвободить и щиколотки.

Как? Эванджелина теребила и царапала веревку, ломая и срывая ногти. Ноги все еще оставались связанными. Она все еще была беспомощна. Все еще оставалась на месте.

Он сказал, оставит ее здесь взаперти на несколько дней. Она сойдет с ума.

Послышался слабый стук. Кто-то пришел? Если люди войдут сюда, она будет кричать и звать на помощь. Если они войдут… Надо приблизиться к двери.

О! В ее икру впилось что-то острое. Что ее поранило? Эванджелина пошарила вокруг, ощупала пол пальцами и нашла большой осколок стекла. Это был осколок бокала, который швырнул в нее отчим. Острый. Настолько острый, что порезал ей ногу. Можно ли перепилить им веревку?

Она начала пилить, но пальцы скользили, как и веревка. Веревка лопнула посередине, и Эванджелина освободилась от нее. Кожу покалывало то тут, то там, по мере того как кровообращение восстанавливалось в ее онемевших ногах.

И вдруг она услышала голоса. Чьи это голоса? Конечно, голос Нейла и… Гэвина? Он здесь? Возможно ли это?

Эванджелина вскочила на ноги и тут же упала. Она осторожно поднялась, опираясь рукой на закрытую дверь. Здесь Гэвин. Это он!

Она начала барабанить кулаками по неподатливой двери и звать его по имени.

Послышались шум, возня, быстрые шаги.

— Эванджелина! Где ты? — раздался голос Гэвина.

— Не ваше дело! — закричал Нейл.