И в том и в другом случае можно было получить экономическую выгоду. Принц надеялся, что ему удастся собрать необходимые деньги и людей, а затем "с надеждой и верой" отправлял свои войска в бой, сколько бы их ни оказалось. Возможно, Луард преувеличивал, но средства войны не часто тщательно просчитывались. Чрезмерный оптимизм был широко распространен, как мы увидим на примере большинства моих случаев.

Теоретически война была путем к богатству, но в то же время она была источником чести и славы, требовала отваги. Как и в случае с Римом, трудно разделить алчность и славу. Джон Линн отмечает, что честь пронизывала и войну, и межличностные споры, и турниры: "Честь лучше всего интерпретировать как репутацию, а для рыцаря это означало явить пример воинских добродетелей". Аристократы средневековой и ранней современной Европы настолько высоко ценили свою честь, что ради ее сохранения рисковали жизнью даже в тех делах, которые современному человеку показались бы несерьезными . Мужчины не могли сражаться ни по какой другой причине, кроме как чтобы избежать подозрений в трусости. Фактически, чувство мужской чести обусловило обычный, почти случайный характер насилия". Таким образом, эмоции были не столько идиосинкразическими и личными, сколько продуктом монархической и аристократической культуры.

Расчеты были затруднены, так как было неясно, сколько человек может набрать князь. Если 5 000, то он шел с ними, если 10 000, то мог быть более амбициозным. Стоимость наемников можно было рассчитать, но их наем мог потребовать налоговых полномочий, которыми обладали только некоторые правители. Правители заботились о том, чтобы собрать специалистов - мастеров, плотников, кузнецов, поваров и т.д. После того как было известно общее количество воинов, необходимо было тщательно продумать логистику их сбора и доставки в зону кампании (для англичан это было связано с наймом кораблей и их экипажей), снабжения, обеспечения провиантом и укладки тысяч лошадей. Подготовка солдат к походу и сражению была зоной расчета, фазой господства квартирмейстеров, как это было во всех описанных мною войнах.

В бою расчеты снова становились сложными. Отсутствие тщательной подготовки означало, что приказы было нелегко изменить, а тактика не могла быть гибкой. Летописцы объясняли результаты боя тактическими ошибками командиров, недисциплинированностью рыцарей, рвущихся к славе, или неожиданным влиянием экологии поля боя. Это была война движения, в которой командиры с трудом контролировали своих лейтенантов и часто не знали ни позиции противника, ни местной экологии. Сражения разворачивались из-за того, что не удавалось заметить заостренные колья, спрятанные во рвах, или кавалерия увязала в грязи или болоте, или вражеские силы, спрятанные за лесом или холмом, внезапно появлялись, чтобы атаковать фланги или тыл. Примерами таких непредвиденных ситуаций могут служить Креси, Пуатье, Азенкур, Бауге, Патай и Кастильон. Оборона, как правило, была лучше атаки, если она велась на хорошо выбранных позициях. Сочетание чести, самоуверенности, стремительности, недостаточной подготовки, трудностей маневрирования войсками в бою, частых ошибок, переменчивого настроя и неожиданных местностей ограничивает доверие к теории рационального выбора как к объяснению ведения средневековой войны.

Однако война не была полностью гоббсовской анархией. Она частично регулировалась родственными связями и общими христианскими нормами, хотя и не всегда соблюдалась. Любой человек мог совершить агрессию, но только если у него были законные основания. Существовали нормы поведения в войне. В 1513 году шотландский король Яков IV в соответствии со своими представлениями о правилах ведения войны за месяц предупредил англичан о своем вторжении в Северную Англию. Мы считаем это нерациональным, так как это давало северным английским лордам время собрать свои силы, в то время как Генрих VIII со своей армией находился во Франции. Джентльменское поведение оказалось гибельным для Джеймса. При Флоддене в Нортумберленде он был убит, а его армия разгромлена, предположительно с 10 000 погибших.

Нормы касались походов, сражений, выкупа, пленных и мирных жителей, перемирий и раздела добычи. Все это проявилось в кампании Генриха V при Азенкуре в 1415 году. Генрих, как и Эдуард III до него, решился на войну по сугубо политическим причинам. Его отец, Генрих IV, с трудом переносил многочисленные восстания, и он решил закрепить репутацию сильного государства победами за рубежом. Англичане высадились во Франции без сопротивления, несмотря на то, что вторжение было хорошо разрекламировано, поскольку французский король Карл VI не мог финансировать крупные силы, чтобы сидеть сложа руки и ждать, пока англичане покажутся где-нибудь на побережье. Первым делом была предпринята осада портового города Арфлера, необходимого для пополнения запасов из Англии. В конце концов город сдался и открыл ворота англичанам, но в условиях капитуляции была оговорка, что если через две недели для снятия осады прибудет французская армия, то капитуляция будет отменена. Генрих согласился - такие соглашения были обычным делом при осаде. Ворота города оставались открытыми, и Генрих мог войти в город. Но он ждал, соблюдая соглашение. Французы не пришли, и он взял город, а затем двинулся на север.

В последующие недели более многочисленная французская армия следила за солдатами Генриха, продвигавшимися в северо-восточном направлении, не обращая внимания на возможности устроить засаду на отставшие английские колонны. Между двумя армиями существовало негласное согласие подождать, пока они обе не продемонстрируют свою готовность, выстроившись в боевой порядок, что англичане и сделали под Азенкуром, а французы согласились. Легитимность своего дела доказывалась правильным военным поведением - ведь речь шла о борьбе за то, кто является законным королем Франции, помазанным Богом. Это подразумевало негласное согласие с правилами ведения войны. Англичане выиграли сражение и захватили много пленных. Еще до начала кампании были объявлены английские нормы выкупа. Генрих заявил, что будет брать третью часть выручки. Капитаны имели право на часть выкупа, полученного их войсками, а пленные высокого ранга передавались короне в обмен на компенсацию, выплачиваемую похитителю. Аристократическая честь предполагала, что рыцари должны предпочесть выкуп убийству друг друга. Не следует убивать и пленных.

Однако при Азенкуре по прямому приказу Генриха англичане расправились с пленными после провала первой атаки французов. Это соответствовало его безжалостному характеру (изображение его у Шекспира является тюдоровской пропагандой), но англичане утверждали, что эти действия были вызваны тем, что они увидели подготовку второй атаки. Уступая в численности, они не хотели оставлять солдат для охраны и рисковали потерять контроль над пленными. Французы все же собрали свои войска для второй атаки, но затем заколебались и бежали. Современные летописцы, похоже, не осуждали Генриха. Существовали нормы и согласованные исключения. Обе стороны не жалели для выкупа родовитых и богатых людей. При Азенкуре было выкуплено не менее 320 французов, причем наиболее богатые были вывезены в