В момент, когда мелодия, казалось, достигла своей кульминации, она вдруг оборвалась и всё стихло. Тишина, последовавшая вслед за этим, будто тоже наполнилась горечью.

Ледяной холод, тянущийся из подвала, смешался с волнением, и я почувствовала, что дрожу, разрываясь между страстной потребностью войти, чтобы выразить Артёму своё восхищение, и нежеланием отвлекать и сбивать с нужного настроя.

Но он вышел сам. Резко, быстро, на ходу застёгивая чехол виолончели. Увидел меня, удивлённо остановился.

— Что ты тут делаешь?

— Слушала.

— Зачем?

— Егор сказал, что это прекрасно. Я тоже думаю, что это прекрасно. Это твоё? Ты очень крутой, Артём.

— Это ужасно, — он расстроено покачал головой. — Это очень-очень плохо. Тебе не нужно было слушать. У меня ничего не получается.

— Всё очень здорово получается. Сильно и надрывно. У меня внутри до сих пор всё дрожит.

— Вот именно, — он сник. — А мне нужна спокойная, ровная и мрачная мелодия, как у Андреаса Роннберга в Cry for fear. Это же для игрушки. Она должна быть простая и красивая. Без этих чёртовых эмоций.

— Егор сказал, что не слышал ничего прекраснее.

— Вся эта обстановка, все эти дурацкие Демоны и движуха – всё не то. Мне нужно просто сосредоточиться. Отстраниться. От всего отстраниться. А я не могу, — начав было подниматься по лестнице, он остановился и, смягчившись, посмотрел сверху вниз. — Но стимул работает идеально.

Вита

К вечеру они успели наснимать кучу видеоматериала, и все, набившись в гостиную, на большом экране, подвешенном над камином, просматривали его.

Хохот стоял на весь дом. Многие ещё и выпили хорошенько.

Даже Егор, который с восхищением кружил возле Касторки, то и дело подливая ей мартини, давая прикурить, хихикая над каждой её идиотской выходкой и снимая на камеру, отчего она ещё сильнее распалялась.

Весь коридор второго этажа был заполнен сигаретным дымом. Ели прямо там, наставив тарелки и стаканы на журнальный стол, а когда закончили смотреть, БТ стали включать другие свои клипы, записи концертных выступлений и гастрольных пьянок. Всё это они видели уже тысячу раз, комментируя каждое следующее слово и действие: «О, а сейчас Рон уронит бутылку», «А здесь Нильс забыл слова и вместо этого проорал: фак», «Вот, вот, а тут в автобусе мы застукали Эдика с девочкой из фангруппы». Одновременно с этим, Даяна снимала на телефон то, как мы это смотрим. Складывалось ощущение, будто вся их жизнь состоит из того, чтобы снимать самих себя и потом это смотреть.

Пару раз Макс предлагал переместиться в беседку, но отлипнуть от экрана никто не мог.

Отстраненность Артёма усилилась. И это касалось не только меня.

Он постоянно что-то рассказывал, подкалывал Касторку и парней из БТ, но в его словах проскальзывало всё больше злости и высокомерия. Он запросто, как бы в шутку, кинул горсть чипсов Эдику прямо в лицо. Отпихнул ногой столик, и всё посыпалось на пол, а когда все кинулись поднимать бутылки, чтобы они не успели пролиться, просто сидел и угарал. Силой отнял у Рона очки, надел их, и сколько тот не просил вернуть, только показывал ему средний палец. Он называл Нильса мумией, а Касторке говорил всякие грубые пошлости и унижал. Та, правда, воспринимала это как игру, но в подобном настроении я видела Артёма впервые, и была поражена, что он может быть таким. Единственный, кто совершенно не напрягался из-за происходящего — это Макс. Он сидел себе на подлокотнике кресла рядом с Зоей и время от времени шептал ей что-то на ухо.

Наконец, когда Артём велел мне «сгонять» на кухню и притащить тортик, а услышав отказ, предложил заплатить, я окончательно разозлилась и ушла в мансарду.

Однако минут через двадцать прибежала растрёпанная и взволнованная Зоя и сказала, что мне нужно срочно спуститься вниз, потому что там разгорелся ужасный скандал.

Что случилось она толком не знает, но Артём как-то сильно обидел Касторку, и та теперь безудержно рыдает, и все её успокаивают. Даяна же закрылась с Артёмом в комнате и пытается их помирить. Но Макс решил, что будет лучше, если с ним поговорю я.

Закинув руки за голову, Артём лежал на кровати с балдахином прямо в кедах, но без майки, а увидев меня, радостно воскликнул: «О, Витя! Ты тоже в этой очереди?».

Даяна стояла посреди комнаты, сурово скрестив руки на груди. Перед тем, как я вошла, она что-то раздраженно высказывала ему.

— Хорошо, что ты пришла, — сказала она по-деловому. — Ситуация сложная. Артём напился и пытается испортить нам рекламную кампанию.

— Правда? Это теперь так называется? — удивленно вскинув бровь, он привстал на локте, а потом расхохотавшись снова упал на подушку. — Рекламная кампания!

— Представь себе — да! — Даяна поджала губы, сдерживаясь. — Есть работа, а есть личная жизнь. И это совершенно разные вещи! Ты, Чернецкий, публичный человек. Ну или потенциально публичный. А это значит, что каждое свое движение, каждый чих или вздох, ты должен оценивать, отчётливо понимая, какой на это будет общественная реакция. Ты обязан извиниться перед Дашей! Один её пост и семьсот тысяч человек будут ненавидеть тебя раньше, чем выйдет этот клип. А если они будут ненавидеть тебя, значит их негатив перекинется и на БТ.

— Слушай, идите к чёрту со своим клипом и Дашей. Я не хотел, чтобы вы сюда приезжали, потому что знал, как всё будет заранее. Видишь, Вита, а ты мне не верила.

— А что случилось? — наконец спросила я.

— Вот, вот, давай объясни ей теперь, — Артём снова привстал и показал на меня пальцем.

— Ты же слышала, что я сейчас про раскрутку говорила? — сказала Даяна медленно. — Так вот, для раскрутки клипа или фильма, или чего бы там не снимали, всегда лучше всего работает эмоциональный фактор. Зрители должны верить и сопереживать. Они должны почувствовать естественность и собственную вовлеченность.

— Хватит по ушам ездить! — Артём резко сел. — Скажи ей прямо, что вы меня просите сделать!

— Мы просим просто сделать вид… Подыграть, — уклончиво принялась пояснять Даяна. — Я немного поснимаю и всё. Сегодня, завтра, послезавтра. А потом мы уедем, и делайте, что хотите.

— Им надо, чтобы я переспал с Касторкой.

— Почему ты всё преувеличиваешь?

— Когда она на меня здесь набросилась тебя не было. И сейчас она знаешь, почему истерит? Просто, потому что обломалась. Я ей мог об этом сказать ещё там, при всех, но пожалел.

— Короче ты должен извиниться! — нетерпеливо заявила Даяна. — Пожалуйста, повлияй на него. Ты выглядишь спокойной и разумной. Поговорите тут между собой… И давайте всё уладим по-взрослому.

Не дожидаясь ответа, она обошла меня и вышла, плотно закрыв за собой дверь.

Артём смотрел на меня.