Бревеном и вскоре скрылись в таинственной штуковине, которую полковник мимоходом назвал челноком. Каждому было несколько не по себе. Они не знали, что ждет их самих и их страну, но надеялись, что будущее окажется лучше того, что уготовил им бесноватый Адольф.

Глава XXIV

Крайняя молодость капитана «Петрограда» несколько удивила адмиралов, в рейхе в таком возрасте можно было стать разве что лейтенантом, да и то вряд ли — скорее курсантом. Но это не их дело, и оба это хорошо понимали. Совещание, на котором должна была определиться дальнейшая судьба рейха, занимало их куда больше.

— Добрый день всем, — заговорил капитан Дарнье. — Мы с вами собрались здесь, чтобы определить, что нам делать с детищем бесноватого Адольфа. Пятым рейхом. Господа адмиралы, вы посмотрели «Обыкновенный фашизм»?

— Да… — глухо ответили те, содрогнувшись.

Вспоминать этот фильм было тошно и противно, ведь их родная страна тоже начала превращаться в нечто подобное, и если бы не появление «Петрограда», превратилась бы. И довольно быстро. Причем, это могло произойти даже сейчас, слишком много осталось на Наоре и ее колониях гестаповцев, эсесовцев и прочих убежденных коричневых, считающих своим законным правом убивать и насиловать тех, кто не подпадает под их критерии. Эти даже не поймут, в чем их обвиняют, ведь они поступали так, как велел великий фюрер, которого они почитали, как бога.

— Самое страшное, господин капитан, — заговорил Ниад Ланхеро, — что почитателей идей бесноватого у нас дома хватает, и что с ними делать я не знаю. Причем эти фанатики у власти, пусть вы даже убрали самого фюрера, но тем самым создали легенду о великом вожде, пострадавшем за весь народ и свои единственно верные идеи.

— Каждого, кто искренне убежден в своем праве убивать женщин и детей, заберут живым в ад, — слова молодого человека падали, словно железные слитки на наковальню, звенели и лязгали, его глаза светились жутким белым светом, переворачивающим душу. — На глазах у всех остальных. С объявлением, за что. Как думаете, это произведет впечатление?..

— Произведет, — дружно подтвердили адмиралы и нервно вздрогнули, представив себе такое.

— Мало того, — добавил Ланхеро, — любого, кто после этого попробует озвучить такие идеи, забьют камнями. На несколько поколений этого внушения должно хватить точно. А может, и навсегда. Но…

— Что?

— Вы действительно на это способны?..

— Да, — кивнул Дарнье. — И не только на это.

— Тогда это будет самым оптимальным выбором, — поежился Миклат Норвего. — Люди, узнав, что за уверенность в собственном праве на убийство невиновных так страшно наказывают, очень быстро от этой уверенности избавятся. Более того, как говорил мой коллега, высказавших что-то подобное камнями забьют.

— Значит, так и поступим, — кивнул Дарнье.

— А что по поводу власти на Наоре? — поинтересовался Ланхеро.

— Это ваши проблемы, — отмахнулся капитан. — Вот хоть вы двое правителями становитесь. Меня интересует только, чтобы однажды попробовавший фашистской отравы народ не захотел повторить. И этим вас придется озаботиться. А чтобы появился стимул, я оставлю на вашей планете в высоких слоях ментала кое-какие плетения. Они будут отслеживать любого, кто хоть раз заговорит о превосходстве одного народа над другим. И при попытке сделать хоть что-нибудь в этом направлении последует то же самое наказание — отправка живым в ад. А это, между прочим, надолго, до полного выгорания всех оболочек души, до самого ядра. Очень мучительного выгорания, длящегося сотни тысяч, если не миллионы локальных лет.

Адмиралы дружно содрогнулись от столь «радостной» перспективы. Вот только идея превосходства — живучая мерзость. И как с ней бороться? Видимо, только продуманным воспитанием с самого раннего детства, и его нельзя будет полностью отдавать на откуп родителям, ведь родители очень разные. Попадутся занятые только собой, безразличные к своему чаду, и это чадо радостно кинется к любому, кто погладит его по шерстке и похвалит. Вот и нужно, чтобы этими любыми оказались люди с нормальным мировоззрением, а не очередные фашисты, которые будут возникать, как грибы после дождя, невзирая на страшное наказание — слишком глубокие корни эта мерзость пустила на Наоре. Многие, очень многие будут улыбаться, молчать и копить ненависть, зная, что наказывают только за высказывание идей, поэтому станут лелеять их мысленно. Ведь это так приятно, быть увереным, что ты выше и лучше других, и имеешь право решать их судьбы, но это естественное право отобрали у тебя некие темные силы, с которыми надо бороться, чтобы снова стать самым-пресамым. К сожалению, такое в человеческой природе, и ничего с этим не поделаешь, разве что только стараться, чтобы подобные идеи стали маргинальными. И последнего можно будет со временем добиться, только поработать придется знатно.

Лонхеро постарался объяснить свои сомнения, и с ним многие из экипажа супердредноута согласились, даже, в конце концов, капитан. Видно было, что ему очень хочется, чтобы сработало простое решение, но ведь такого не бывает. И молодой человек или не человек, кто там его разберет, это в конце концов осознал. Очень хорошо, значит он способен слышать других и учитывать их мнение.

— Есть у меня к вам несколько предложений, — заговорил выглядящий прожженным плутом средних лет человек с курчавыми полуседыми волосами и большим носом, его представили, как Моисея Шапиро, возглавляющего на корабле что-то наподобие СД. — Вам потребуется не только министерство образования, а, в дополнение к нему, министерство воспитания. Нельзя будет позволить детям расти, как сорной траве, впитывая любые доступные идеи, придется озаботиться их послешкольным досугом, во время которого обучать нужному, и это обойдется весьма недешево. В общем, вот наши предложения, — он подвинул в сторону адмиралов толстую черную папку. — Решать, что делать и делать ли вообще — вам. Мы сделаем свое дело и уйдем. А вам здесь жить. Ваше счастье, кстати, что в Миросплетении не знают, кто нападал, если узнают, вам солоно придется. Но это опять же ваше дело. Вы нагадили, вам и убирать.

— Справедливо, — вздохнул Норвего.

— Сейчас мы выдвигаемся к Наоре, — холодно уведомил капитан Дарнье, его глаза снова начали разгораться белым огнем. — И все, кто стал фашистом, заплатят свою цену.

«Да спасут этих несчастных боги!» — в унисон подумали адмиралы, вставая и кланяясь существу, от одного присутствия которого им было не по себе, да что там не по себе — душа в пятки уходила и поджилки тряслись.

* * *

Планета Наора замерла в ожидании, известия до нее доходили с каждым днем все более пугающие и настораживающие. Происходило что-то страшное и непонятное, пугающие настолько, что люди не знали, куда им деваться. Многие от страха напивались, причем в пьяном