– Помогите же мне! – закричал на него Джон, чувствуя, как в животе зарождается страх перед этим существом в человечьем обличии.

– Чем же я могу помочь?

– Отвезите нас домой!

– Какая мне с этого выгода?

Джон не поверил своим ушам. Он только что лишился матери. Его отец, возможно, тоже мертв. А это существо рассуждает о выгоде. Джону захотелось схватить камень и размозжить ему голову. Но он вовремя взял себя в руки и решил прибегнуть к хитрости.

– Мой отец заплатит.

– К сожалению, я не могу быть в этом уверен. Я не знаю, есть ли он у тебя вообще.

Джон лихорадочно пытался придумать что-то еще, но не мог. Единственный выход, который он видел – умолять. Умолять это мерзкое существо. Но существо его опередило.

– Ничего в этом мире не делается «просто так». Предлагаю сделку. Ты поможешь мне с повозкой. А я доставлю вас домой. Видишь ли, я не могу починить ее самостоятельно.

Существо показало Джону свои трясущиеся руки. А затем протянуло правую для рукопожатия. Джон ухватился за нее и резко потянул. Как он и боялся, существо только выглядело слабым. В его руках было достаточно силы, чтобы поднять Джона на ноги.

Джон бросился к фургону. Вместе с существом они быстро приладили колесо на прежнее место. Вот только окончательно зафиксировать его не удалось. Решить проблему окончательно возможно только в городе. Вот только дом Олденов находился в стороне. К неудовольствию хозяина фургона нужно было сделать большой крюк. Но, сделка есть сделка!

– Мы можем поехать быстрее, – предложил Джон.

– Если поедем быстрее, то колесо опять слетит. Мы потратим больше времени на его починку. Ты можешь пойти пешком, но вряд ли тебе удастся двигаться с большей скоростью. Кстати, меня зовут Генри.

– Иеремия.

Только мать звала молодого человека Джоном. Именно Марта уговорила Джемса назвать сына в честь его деда – Джона Олдена. Джеймс противился как мог. Он не верил в магию имен. Но, именно к этому относился с предубеждением. Отчасти потому, что деда он не знал – он умер до рождения Джеймса. Не знал он так же, действительно ли его дед всего лишь тезка того самого Джона Олдена – одного из фигурантов салемского процесса, как утверждал его отец. А может отец врал, чтобы оградить сыновей от ненужных проблем. А на земле, где процветают суеверия и магические культы у потомков непосредственных участников событий в Салеме они обязательно возникнут.

Теперь, когда мама умерла, имя «Джон» потеряло всякий смысл. Никто и никогда не сможет позвать его по имени так же нежно, как делала мама. Да он и не откликнется, если услышит его от посторонних.

– Прими мои соболезнования! И прошу прощения. Мои поступки могут показаться странными и даже бесчеловечными. Просто, я отвык от проявления простых человеческих эмоций. В этих диких землях я и сам одичал. Чего уж там, во мне эмоций не больше, чем в моей кобыле!

Видимо, это была шутка. Но молодой человек ее не оценил. То, что у существа появились имя и оправдания вовсе не доказывает его принадлежность к человеческой расе. Кроме того, Иеремия прекрасно помнил, что на фургоне написано «Уолтон Скотт», а вовсе не «Генри Скотт». Но вслух он ничего не сказал, а просто кивнул. Самое главное – добраться до дома. А там он сможет навсегда распрощаться с Генри, кем бы он ни был.

– Дела… – вздыхало существо по имени Генри вполне обычным голосом. – Замотало же меня! А ведь мог осесть заняться наукой. Или, на худой конец, стать дантистом, как мой кузен Гарольд. Но, не смог я бросить семейный бизнес. Наш магазинчик приносил не много денег, да еще мой старик умудрился влезть в долги. На кой черт ему деньги понадобились – ума не приложу! Жили скромно, страсти к выпивке и картам у него не было… В общем, платить за аренду мы больше не могли и пришлось тронуться в путь.

– А где сейчас Ваш отец?

– Умер. Давно уже. Не был он приспособлен для кочевой жизни. А я так и не решился стереть его имя с бортов.

– Значит, это правда, что там написано? Вы торговец?

– Я не торговец. Я – коммивояжер. Торговцев интересуют лишь прибыль. Деньги, золото, драгоценности – неважно. Вещи, безусловно, необходимые. Но сами по себе бесполезные. Меня же интересуют сами сделки и вещи куда более важные. Но, то, что написано – правда.

– Мне нужно оружие! – выпалил Иеремия.

– А деньги у тебя есть?

Иеремия промолчал. Он прекрасно понимал, что это риторический вопрос.

– Расскажи мне, что случилось, а там посмотрим, что можно сделать.

– Бесплатно? – съязвил Иеремия.

– Историей расплатишься за кофе, – невозмутимо парировал коммивояжер.

Юный Олден рассказал. Сухо, без подробностей.

– Говоришь, их было пятеро и человек в судейской мантии. Ты уверен, что это именно судейская мантия, а не, скажем, дорожный черный плащ? Впрочем, неважно. Скажи, был среди них одноглазый с перекошенной мордой? Это из-за того, что у него половины зубов нет. Еще и шрам поперек лица.

Коммивояжер провел дрожащим пальцем по лицу, показывая форму и расположение шрама. Иеремия покачал головой.

– Я разглядел только двоих. Один был одет во все черное и с ружьем. И грязный дед в сомбреро…

– Скудное описание. А этот, как ты выразился, «дед в сомбреро» носит револьвер на веревке?

– Да!

Коммивояжер на время замолчал и задумался. Иеремия его не торопил. Он уже привык к этому Генри. Иеремии было без разницы: человек перед ним или нет. Он все ждал момента, когда удастся выторговать пистолет или, на крайний случай, украсть.

– Твой отец заложил свой кольт. А этот грязный старик выкрал его у меня. С ним было четверо друзей. Потому я ничего не предпринял. Хотя, мне следовало защищать свое имущество. А я, как ты знаешь, не стрелок. К тому же их было пятеро. Не знаю ни одного человека, что мог выступить против пятерых. Да еще и выйти победителем. Но твоя рука крепка и полна сил. Я предлагаю тебе новую сделку!

Коммивояжер передал вожжи попутчику, а сам проворно забрался в повозку. Через минуту, он высунулся с пачкой портретов. Один из которых он протянул Иеремии.

– Это твой старик. Смитти Брукс по прозвищу Потрошитель. Цена за голову не бог весть какая, но тоже неплохо. А теперь покажи, кто был с ним.

Иеремия отобрал один портрет и протянул их коммивояжеру.

– Ну да. Это они обокрали меня. Мне следовало быть внимательнее…

Генри продолжал вздыхать