– Не играю, – подтвердил он. – Но нельзя сказать, что я не брал уроков.

Она вопросительно уставилась на него.

– Мальчикам в нашей семье позволено не посещать уроки музыки, как только они уезжают в школу. Если только не выказывают исключительного таланта.

– А кто-то выказывал исключительный талант?

– Ни один, – жизнерадостно ответил Дэниел и, встав, протянул ей руку. – Пора ехать домой.

– Разве я не должна была привести еще две причины? – спросила она, поднимаясь.

– О, назовешь позже. У нас впереди много времени.

– Но я только что придумала еще одну.

Он насмешливо вскинул брови.

– Говоришь так, будто для этого потребовалось огромное усилие.

– Не столько причина, сколько момент, – улыбнулась она.

– Момент?

Энн кивнула. Оба направились к выходу.

– В ту ночь, когда мы впервые встретились, я была готова оставить тебя в пустом коридоре.

– В крови и синяках?

Он попытался изобразить ярость, но, похоже, широкая улыбка испортила весь эффект.

– Если бы меня поймали наедине с тобой, я потеряла бы должность, и кроме того, я просидела в том чулане бог знает сколько времени. У меня в самом деле не было времени помогать лечить твои раны.

– Но ты осталась.

– Осталась, – кивнула Энн.

– Из-за моей чарующей улыбки и прекрасного чувства юмора.

– Нет, – прямо ответила она. – Из-за твоей сестры.

– Хонории? – изумился Дэниел.

– Ты защищал ее, – беспомощно пожала она плечами. – Как я могла бросить человека, защищавшего сестру?

К полному смущению Дэниела, щеки его стали горячими.

– Но это сделал бы каждый, – промямлил он.

Они успели спуститься до половины лестницы, когда Энн воскликнула:

– О, я придумала пятую причину! Когда мы читали пьесу Харриет! Попроси она, и ты взял бы роль дикого кабана.

– Ни за что!

Она погладила его руку, и они вместе вышли из дома.

– Обязательно взял бы!

– Хорошо, ты права, – солгал он.

Энн проницательно посмотрела на него:

– Воображаешь, будто говоришь это только для того, чтобы успокоить меня, но я знаю, что ты не подвел бы Харриет.

Господи, да они уже похожи на почтенную супружескую пару!

– О, я придумала еще одну!

Он смотрел на Энн, в ее сияющие глаза, полные любви, надежды и обещания.

– Собственно говоря, две, – поправилась она.

Дэниел улыбнулся. Сам он мог придумать тысячи причин.

– Думаю, Дейзи лучше отойти вправо, – прошептал Дэниел на ухо жене. – Сара выглядит так, словно готова откусить ей голову.

Энн бросила нервный взгляд на Сару, которая, использовав единственный возможный способ уклониться от прошлогоднего концерта, снова была на сцене, за фортепьяно…

И терзала клавиши.

Энн могла только заключить, что для Сары ярость была предпочтительнее унижения. Одному богу известно, выживет ли инструмент после этой встречи…

Еще хуже была Харриет, которой выпало в этом году заменить Хонорию, поскольку та, как новая леди Чаттерис, больше не была обязана выступать.

– Замужество или смерть – иного средства избежать концерта не было, – мрачно объяснила Сара Энн за день до того, когда та заехала узнать, как идут репетиции.

Энн не была уверена, чью смерть Сара имеет в виду. Когда Энн появилась в музыкальном салоне, Сара каким-то образом завладела смычком Харриет и размахивала им как мечом. Дейзи визжала, Айрис стонала, а Харриет ахала от восторга, записывая все происходящее, чтобы потом вставить в пьесу.

– Почему Харриет бормочет что-то себе под нос? – спросил Дэниел, чей едва слышный голос время от времени возвращал Энн к реальности.

– Она не умеет читать ноты.

– Что?!!

Кое-кто оглянулся на них, в том числе и Дейзи, чей злобный взгляд мог быть описан только как убийственный.

– Что? – повторил Дэниел уже спокойнее.

– Она не умеет читать ноты, – прошептала в ответ Энн, из вежливости глядя на сцену. – Сказала мне, что никак не смогла научиться. Попросила Хонорию выписать для нее ноты отдельно и запомнила наизусть.

Она посмотрела на Харриет, которая повторяла названия нот так громко, что даже гости в заднем ряду наверняка поймут, что она только сейчас сыграла, вернее, пыталась сыграть ноту «си».

– Почему она не может читать про себя, ведь Хонория все ей написала?

– Не знаю, – пожала плечами Энн и ободряюще улыбнулась Харриет. Та ответила широкой улыбкой.

Ах, Харриет! Ее нельзя не любить. И Энн любила, тем более теперь, когда стала членом их семьи. Ей нравилось носить фамилию Смайт-Смит, она обожала шум и постоянную толпу кузин в своей гостиной и то, как они были милы и добры к ее сестре Шарлотте, когда та весной приехала погостить.

Но больше всего она любила быть той Смайт-Смит, которой не приходилось участвовать в концерте. Потому что, в отличие от остальной публики, чье ворчание и стоны были слышны во всем зале, она знала правду.

Быть на сцене во много-много раз хуже, чем в зале.

Хотя…

– Я не могу не испытывать некоторой симпатии к концерту, – шепнула она Дэниелу.

– В самом деле?

Он поморщился, когда Харриет проделала своей скрипкой нечто неописуемое.

– Потому что я не могу не испытывать некоторой симпатии к собственному слуху, – вздохнул он.

– Но не будь концерта, мы бы не встретились!

– О, думаю, что и без этого нашел бы тебя.

– Но, не в такую ночь, как эта.

– Нет.

Он с улыбкой взял ее за руку. Это выглядело крайне вызывающе, и женатые пары не должны так вести себя на людях, но Энн было все равно. Они переплелись пальцами, и Энн блаженно вздохнула. После этого больше не имело значения, что Сара барабанила по клавишам, а Харриет выпаливала названия нот так громко, что в первом ряду было слышно каждое.

У нее есть Дэниел, и она держит его за руку…

Вот это – самое главное на свете.