я вчера тебя перевязывала и переодевала, так что нет у тебя ничего такого, чего я уже не видела. Сейчас мне нужно всего лишь получше осмотреть твою фигуру, чтобы подумать о платье.

Помедлив еще минуту, я все же не выдержала выжидающего взгляда нелюди и быстро скинула с себя сапоги и верхнюю одежду.

– Хм… ну, что мы с тобой похожи, это я погорячилась, – пробормотала Тома, вперив в меня рентгеновский взгляд. – Ладно, теперь к делу. Фигура у тебя молодая, но грудь меньше, чем хотелось бы. В целом проблем с одеждой не возникнет… все должно быть хорошо.

Нелюдь подошла вплотную ко мне и, взяв за подбородок и убрав челку, принялась осматривать мое лицо. Не вытерпев, я отцепила от себя ее руки и отошла на шаг назад.

– Бэйр! – раздраженно прикрикнула на меня Тома.

– А обязательно меня разглядывать, как скот, выставленный на продажу!? Просто дай мне какое-нибудь платье и все!

– Какое-нибудь платье, дорогая моя, тебя не спасет! – нахмурилась нелюдь и резко развернула меня к зеркалу. – Ты только посмотри на себя! Жалкое зрелище!

– По-моему, все нормально, – заявляю, сложив руки на груди.

В зеркале мы с Томой отразились вместе, мне представился случай сравнить себя и ее… хотя нового я ничего не вынесла из увиденного.

Нелюдь была меньше меня, и в росте, и вообще в размерах. Красивые острые черты лица, точеная фигура, проглядывающаяся даже под этим платьем. Кожа белая… идеальная… глаза переливались на свету, как два изумруда. Из-под чепчика красивым завитком выбивался один недлинный блестящий каштановый локон.

И рядом я, девица значительно крупнее Томы, потому кажущаяся массивнее и грубее. Моя кожу смуглая, кое-где уже появились шрамы, на правом плече россыпь темных родинок, на левом кожа, как у утопленницы. Лохматые волосы, напоминающие скорее звериную гриву, не слишком-то украшают лицо, которое само по себе сложно назвать красивым. Глаза маленькие и узкие, хотя ресницы длинные, тонкий нос, но широкие ноздри, длинный овальный подбородок… Нет, с Томой я не иду ни в какое сравнение. Впрочем, я это и так знаю.

– Все нормально, – повторяю, глядя в зеркало. – Ты экономка, а я ведьма. Я должна выглядеть так, как я выгляжу.

– Нет, все не нормально, – покачала головой Тома. – Ты – молодая девушка, живешь со взрослым мужчиной, который на тебя даже не посмотрит лишний раз! Вместо того, чтобы обратить внимание на тебя, которая под самым носом, он гоняется за дурнушками вида Марты, или за старухами, как я! Неужели тебя это не задевает? – я закашлялась и сдавленно ответила: «еще бы меня это задевало!», но на мой ответ нелюдь не обратила никакого внимания. – Кожа грубая, как у мужика, шелушится, губы обветрены, обкусаны, брови, как у Ишимерца, глазки выглядят маленькими и глупыми, волосы, как будто ты дикая какая-то! А это что такое!? Ты посмотри на свою осанку! – резко развернула меня за плечо к зеркалу боком.

– Мне все равно, – отвечаю, хотя и не так уверенно, как раньше.

– Все равно? Очень плохо, что тебе все равно, Бэйр! Пока ты сама не начнешь уважать и любить себя и свое тело, никто другой этого делать не станет. Вот о чем окружающим тебя людям говорит твой внешний вид?

– Бандитам из трактиров, с которыми я в основном и вожусь, не до платьев и румян. Им моя внешность ни о чем не говорит.

– Ошибаешься, – неожиданно сказала Тома, причем так твердо и уверенно, что я даже растерялась. – Каждый из них, увидев тебя, считает своей соратницей, мелкой сошкой, убогой, грязной бродягой-наемницей, готовой продаться за пару монет!

– Хм. Это было похоже на оскорбление, – замечаю, чувствуя, как начинаю злиться.

– Это было похоже на правду, Бэйр, – сурово продолжила Тома. – Ты не просто ведьма с Равнин, ты – колдунья. Маг. А смотришься, как сапожник без сапог! Молодых и прекрасных кудесниц уважают, перед ними трепещут и благоговеют, каждый второй мужчина готов целовать подол их мантии, женщины же их молча ненавидят и в бессилии клевещут. Такой должна быть ведьма!

– И что же ты хочешь сделать? Пока ты только издеваешься надо мной!

– Я хочу научить тебя тому, чего ты, по всей видимости, делать не умеешь, – она усмехнулась. – Пока магии у тебя нет, и, так и быть, сегодня я нарушу пару своих правил… А ты пока снимай белье и лезь в ванну.

Нелюдь подошла к деревянному столику и сдернула с корзины. Я попыталась увидеть, что же там такое лежит, но Тома цыкнула на меня и развернула к ванне.

Раздеваться совсем при Томе было стыдно, потому я замешкалась на целую минуту. Затем решила, что хуже все равно не будет, и сделала, что велела экономка.

Как оказалось, в корзине была целая коллекция бутылочек и баночек с мазями, зельями и прочей дрянью. Видимо, все это мне предстояло испытать на себе.

Пока ванна наполнялась водой, Тома рассказывала мне, какая жидкость и мазь для чего предназначена, как и из чего мне все это надо варить, как часто пользоваться и прочее. Спустя пять рецептов разных «шампуней», я не выдержала и попросила Тому принести мне из комнаты мой кожаный дневник и нескончаемое перо. После стала записывать все рецепты туда. Не то чтобы я собиралась всем этим усиленно пользоваться в походах, но знать будет полезно…

Всего я узнала о двенадцати видах кремов, мазей и зелий, которые при разном смешении между собой давали разные по действию косметические средства. Ничего особо волшебного не было, все скорее походило на косметику из моего мира, только не из химической дряни, а из трав и малой доли магии.

Все это было теоретической частью, которая, надо сказать, была гораздо приятнее, чем практическая! Когда меня начали обмывать и обмазывать всякой дрянью с тошнотворным запахом, мой энтузиазм куда-то пропал.

Для начала мне пять раз вымыли голову и каждый раз с новым веществом. Первые три пахли хуже смеси из крови разлагающегося трупа, тухлых яиц и навоза, если бы я не знала, что таких составляющих там точно нет, то ни за что не стала мыть волосы с этой гадостью! Четвертое, к огромному счастью моего обоняния, не пахло вообще, но безумно щипало, а вот пятое уже было с приятным ароматом.

Затем пошли бальзамы на кожу и их было больше пяти: целых семь. Каждый из них нужно было наносить на все тело, особенно обильно должны были быть обмазаны некоторые участки, где кожа была наиболее тонкой. Первые четыре склянки ничем особо друг от друга не отличались, а вот оставшиеся