Небольшой огонь как много вещества зажигает!

Иак, 3: 5

Кэмпбелл

Мы спим в маленькой каюте на причаленной к берегу яхте. Тесно, но это не важно: Джулия всю ночь пристраивается ко мне. Она похрапывает, едва слышно. Один из передних зубов у нее скошен. Ресницы длиннющие, с ноготь на моем большом пальце.

Эти мимолетные наблюдения выразительнее всего показывают, как мы изменились за прошедшие пятнадцать лет. Когда тебе семнадцать, ты не думаешь о том, в чьей квартире предпочел бы провести ночь. Когда тебе семнадцать, ты не замечаешь жемчужной розоватости ее лифчика, кружев, стрелкой указывающих на промежность. Когда тебе семнадцать, важно только то, что сейчас, а не после.

Что я любил в Джулии — вот наконец признание вырвалось, — так это ее независимость, она не нуждалась ни в ком. В Уилере, когда она являлась на занятия с розовыми волосами, в стеганой армейской куртке и тяжелых ботинках, то делала это без извинений. Злая ирония кроется в том, что сам факт наших отношений уменьшал ее привлекательность в этом смысле: стоило ей одарить меня ответной любовью, и она сразу впала в зависимость от меня, так же как я от нее, утратив свой истинно независимый дух.

Ни за что на свете я не хотел становиться человеком, который лишит ее этого качества.

После Джулии у меня было совсем немного женщин. И ни одной, имя которой я потрудился бы запомнить. Сохранять лицо мне удавалось с большим трудом, и я встал на шаткую дорожку трусов — оставался с ними на одну ночь. По необходимости — медицинской и эмоциональной — я овладел искусством побегов.

Но этой ночью у меня раз шесть появлялась возможность смыться, пока Джулия спала. Я даже обдумывал, как это сделать: приколоть к подушке записку, начертать послание на столе ее вишневой губной помадой. И тем не менее позывы к бегству были гораздо менее сильными, чем потребность остаться еще на минуту, еще на час.

Джадж поднимает голову со своего места на откидном столе, где лежит, свернувшись клубком вроде булочки с корицей. Он тихо скулит, и я его понимаю. Выпутавшись из густого леса волос Джулии, я выскальзываю из постели. Она пододвигается на оставленное мной теплое место.

Клянусь, это опять разжигает во мне желание.

Но вместо того чтобы поступить самым естественным образом — позвонить, сказаться больным, мол, у меня обнаружилась скрытая форма оспы, и попросить секретаря суда перенести слушания, чтобы можно было провести день, не вылезая из кровати, — я надеваю брюки и поднимаюсь на палубу. Мне необходимо появиться в суде раньше Анны, а до того принять душ и переодеться. Оставляю Джулии ключи от машины — до моего дома отсюда недалеко. Только отойдя на приличное расстояние от причала, я понимаю, что, в отличие от всех прочих ситуаций, когда красноглазым утром покидал женщину, не придумал для Джулии никакого очаровательного знака своего ухода, не оставил ничего, что могло бы смягчить удар, который она получит по пробуждении.

Когда мы с Джаджем прибываем в Гарраи-комплекс на слушания, нам приходится пробиваться сквозь толпу репортеров, слетевшихся освещать Главное Событие. Они суют мне в лицо микрофоны и по неосторожности наступают на лапы Джаджу. Анна, увидев, что ей предстоит пройти сквозь этот строй, наверняка кинется наутек.

Оказавшись за входной дверью, я подаю знак Верну:

— Приведи сюда кого-нибудь из охранников. Сделаешь? А то они сожрут свидетелей заживо.

Потом я вижу Сару Фицджеральд. Она уже ждет. Одета в костюм, который, вероятно, лет десять не вынимали из мешка, куда его засунули в химчистке. Волосы у нее зачесаны назад и туго стянуты заколкой. Вместо портфеля в руках на плече висит рюкзак.

— Доброе утро, — спокойным тоном здороваюсь я с ней.

Дверь распахивается, и входит Брайан, переводит взгляд с меня на Сару:

— Где Анна?

Сара делает шаг вперед:

— Разве она не с тобой?

— Она уже ушла, когда я в пять утра вернулся с вызова. Оставила записку, что встретится со мной здесь. — Он смотрит на дверь и скучившихся за ней шакалов. — Могу поспорить, она убежала.

Вновь раздается звук взламываемой печати, и в здание суда на гребне волны из криков и вопросов вплывает Джулия. Она откидывает назад волосы, пытается перевести дух, потом смотрит на меня и снова начинает задыхаться.

— Я найду ее, — говорю я.

Сара ощетинивается:

— Нет, это сделаю я.

Джулия глядит на нас:

— Найдете кого?

— Анна временно отсутствует, — объясняю я.

— Отсутствует? — спрашивает Джулия. — Или исчезла?

— Вовсе нет.

И это тоже не ложь, потому что Анне, чтобы исчезнуть, нужно было сперва появиться.

Мы с Сарой одновременно понимаем, куда нужно идти. Она позволяет мне стать проводником. По пути к двери Джулия хватает мою руку и сует в нее ключи от машины:

— Теперь ты понимаешь, почему это не сработает?

Я поворачиваюсь к ней:

— Слушай, Джулия, я тоже хочу поговорить о том, что происходит между нами, но сейчас не время.

— Кэмпбелл, я имела в виду Анну. Она вся в сомнениях, не может даже прийти на слушания по своему делу. Что это показывает?

— Что испугаться может любой, — после паузы отвечаю я, и это открытое предупреждение всем нам.

Жалюзи в больничной палате опущены, но я все равно вижу ангельскую бледность лица Кейт Фицджеральд, сеть голубоватых вен, размечающих последний путь для втекающих под кожу медикаментов. В ногах постели, сжавшись в комок, лежит Анна.

По моей команде Джадж остается ждать у дверей. Я присаживаюсь на корточки:

— Анна, пора идти.

Дверь в палату открывается, я ожидаю увидеть Сару Фицджеральд или медсестру с больничной тележкой. Вместо этого, к моему крайнему изумлению, на пороге стоит Джесс.

— Привет, — говорит он, как будто мы с ним старые друзья.

«Как ты сюда попал?» — чуть не спрашиваю я, но понимаю, что не хочу слышать ответ.

— Мы сейчас едем в суд. Тебя подвезти? — сухо спрашиваю я.

— Нет, спасибо. Я подумал, раз все будут там, я останусь здесь. — Он не отрывает глаз от Кейт. — Выглядит она дерьмово.

— А ты чего ждал? — откликается проснувшаяся Анна. — Она умирает.

Я опять ловлю себя на том, что пристально вглядываюсь в свою клиентку. Мне нужно было внимательнее отнестись к ней и понять, какие мотивы ею двигали, но я все равно не могу их разгадать.

— Нам нужно идти.

В машине Анна едет на пассажирском месте рядом со мной, а Джадж забирается на заднее сиденье. Она начинает рассказывать о дурацком судебном деле, которое отыскала в Интернете. Одному парню в Монтане решением