«Выискался дружок. Пойди с Алисой подружись, больше пользы…»

— Сомневаюсь.

В кустах чирикала птица: звук ножниц, щелканье металла.

— Я потерял маму в восемнадцать. Это пропасть, которую нельзя заполнить. Ты падаешь, тебе больно, ты ненавидишь весь мир за его несовершенство. Концепция Бога, рая не срабатывает. Артему так же плохо.

— Я хочу, чтобы меня не трогали.

— Или наоборот.

— Так вы все же доморощенный психолог?

— Не думай, что я пытаюсь…

— Чего вам от меня надо? — Олю затрясло от злости, раздражения, от чувства всеобъемлющей вины. Если бы она не спровоцировала ссору в машине, не толкалась с братом, мама заметила бы опасность и дала задний ход. Грузовик промчался бы мимо, они бы выехали из пробки, обсуждая, как были на волоске от трагедии.

— Может, обнимемся? — скривилась Оля. — Две сиротки…

— Ладно, — печально сказал Игорь Сергеевич. — Езжай. Деньги на билет есть?

Оля покачала головой. Злоба схлынула так же быстро, как обуяла. Учитель вытащил из кошелька сине-зеленую купюру. Оля поколебалась, взяла деньги.

— Спасибо. Я верну.

— Главное, возвращайся сама. — Игорь Сергеевич — руки в карманах — пошел по тропинке. Остановился и сказал тихо: — Я не стукач. Но надеюсь, охрана тебя задержит.

* * *

Оля быстро шагала к парковке. Во дворе шаталось несколько праздных строителей. Элеонора Павловна болтала по телефону у фонтана. Но никто, кроме мраморной нимфы, не обращал на беглянку внимания.

Оля вспомнила недавний сон: она в операционной, парализованная, врачи пришивают к ее телу брата. Стежками, хирургическими нитками пришивают по живому, творя сиамских близнецов. И теперь они будут вместе всегда. Доктор Франкенштейн хохочет, наслаждаясь коварным замыслом…

Оля забралась в кузов и присела за коробками. Скинула рюкзак. Одиночество — единственное, о чем она мечтала. День без людей. Что бывает слаще?

Через пару минут грузовик скрипнул рессорами, толстяк влез в кабину. Оля возликовала, когда автомобиль поехал. Из кузова безбилетный пассажир видел опостылевший особняк, парк, нимфу. К озеру шел Артем — он деловито протискивался сквозь осоку.

Лицо Оли вытянулось.

«Какого черта ты там забыл, маленький дегенерат?»

«Это меня не касается, — твердо решила Оля. — Это проблема учителей. Пусть отрабатывают свой хлеб».

Грузовик разворачивался — парк пропал. Оля прокралась к бортику, выглянула наружу. Фигурка брата уменьшалась. Тема входил в пруд.

«Он же замерзнет!» — кольнула мысль.

Грузовик затормозил у ворот.

Перед глазами возникла картинка из прошлого: восьмилетняя Оля входит в мамину спальню и смотрит тайком, как спит младенец. Она думает, какой он некрасивый, сморщенный, жабенок, — а затем Тема разлепляет веки и улыбается ей, и сестра невольно улыбается в ответ.

«Бляха…» — Оля сиганула через бортик, приземлилась в траву и побежала обратно к особняку.

— Эй, девушка! — крикнули вслед. — Вы кто? Фамилия?

Оля не отреагировала. Она неслась, упруго отталкиваясь подошвами от почвы. За угол, петляя между ясенями, кочками, поскальзываясь на грибницах.

Тема стоял по пояс в воде. Кувшинки льнули к нему, окружали, как любопытное зверье. Лицо мальчишки было безмятежным, каким-то пугающе одутловатым, а глаза — пустыми и плоскими, как глаза куклы.

— Ты сдурел? Вылезай немедленно!

Артем не слышал.

Оля проинспектировала берег, черную жижу. Отбежала, нашла каменистый спуск. Пошлепала, балансируя, вниз. В осоке квакали лягушки, рой потревоженных комаров поднялся над подванивающим тиной болотцем. Оля уперлась кедом в замшелый булыжник, выпростала руку, чтобы уцепиться Артему за ворот.

Ну и всыплет же она ему! Неделю на задницу не сядет!

…Артем смотрел на маму. Она возвышалась в центре пруда — босые ноги подпирали кувшинки. Руки разведены в стороны, будто для объятий. Улыбка теплится на устах…

Ботиночки Артема чавкали илом. Он не ощущал холода. Голос мамы звучал где-то за глазными яблоками, за переносицей, согревал изнутри.

— Иди. Иди ко мне, сыночек мой…

— Мамочка!

— Ближе, ближе, сынок…

— Боже, — воскликнула Оля. — Ты реально чокнутый. Быстро на берег!

Артем покачнулся в озерце, едва не нырнул, продолжая бороздить одеяло гнилой листвы.

— Считаю до трех! — гаркнула Оля.

Злость боролась в ней со страхом за судьбу этого мелкого засранца. Если действительно существует рай и мама смотрит с небес, что она скажет дочери, проморгавшей брата? А вдруг он умрет и труп сожгут в том же крематории — папаша оплатит гроб и венок? Как жить после этого?

— Раз!

Оля окунула носок кеда в пруд.

— Два, три, тебе хана!

Она подходила к брату со спины и отчетливо видела, как вода омывает его поясницу. Ниже, в воде, где по всем неписаным и писаным законам должно было быть его отражение — чернел женский силуэт. Перевернутый — лысым узким черепом ко дну. На мели кишели дымчатые щупальца. Брат казался игральной картой — двухголовым валетом. Мальчиком выше пояса. Тощей костлявой женщиной ниже уровня воды.

— Артем! — вскрикнула ошарашенная Оля. Ее словно током ударило.

Лес примолк, упиваясь представлением.

Кувшинки заслонили собой страшную русалочью тень. Хлюп! Брат провалился в озерцо, будто его резко дернули за шкирку.

Не задумываясь, Оля прыгнула и пошла вброд, скаля зубы. Вода была теплее, чем она предполагала, но все равно обжигала кожу. Кувшинки тряпочками липли к ногам. Под бурой листвой Артем боролся с неведомым страшным врагом.

Оля схватила его за рукав, поволокла. Кто-то сильный держал брата, тащил на илистое дно. Гербарий расплывался островками, в прорехах мелькал зыбкий гадостный силуэт.

«Какого черта? Что же это такое?!»

Перепуганная Оля тянула Артема, но сама уходила под воду. Кеды соскальзывали. Кувшинки оглаживали лицо мясистыми лапками. Рот наполнился вонючим осенним супом. Оля вынырнула, отплевываясь. Кто-то третий был в озере — она сжала кулаки. Ведьма! Пиковая Дама из древнего зеркала! Опасная тварь, как намалеванный в холле арлекин, который словно танцует ритуальный танец перед кровавым убийством.

— Осторожно! Держитесь!

Игорь Сергеевич распихал мусор, проворно схватил Артема, свободной рукой загреб Олю. Она задыхалась и все вглядывалась в потревоженную гладь, искала под листвой кошмарный силуэт с острыми плечами и суставчатыми пальцами. На кувшинке блеснул серебряный мамин ангелочек. Оля поддела веревку и с кулоном пошла за учителем.