– А почему он не сказал тебе об этом раньше? – спросил Грей.

– Да потому, что это Джошуа, самый гордый человек с этой стороны Ла-Манша, – вздохнула Беатрис. – Боже упаси, если кто-то узнает о его желании сделать все, что угодно, только бы найти жену… Он готов обратиться к какой-то сомнительной знахарке, хотя даже хирурги говорили ему, что сделали все, что могли.

– Черт побери, Беатрис, почему бы тебе не разболтать все мои секреты его проклятой светлости? – пробормотал Джошуа.

– Это лучше, чем видеть тебя на виселице, – ответила Беатрис.

– И понятно такому же гордому мужчине, как ты, – заявил Грей. – А что там с Морисом?

– В смысле? – Джошуа встал рядом с сестрой и спросил у нее: – О чем он говорит?

Беатрис хотелось придушить Грея за этот вопрос.

– Шеридан думает, что ты мог убить его отца, – сообщила она брату.

– Ты знала, что он и в этом меня подозревает? – Джошуа покачал головой: – Именно поэтому ты пустила Грейкурта в свою постель? Потому что ты считала меня не просто убийцей, а совершившим целых два убийства?

Беатрис резко повернулась к брату:

– Я тебе уже несколько раз повторила, что это я совратила его. Но ты мне не веришь!

– Потому что я знаю, что представляют собой мужчины типа него. – Джошуа засунул пистолет в карман пальто. – А ты сама по себе неспособна на такую глупость. Ты не такая!

– Хватит изображать из меня развратного негодяя! – рявкнул Грей. – Да, мы с ней слишком увлеклись и зашли слишком далеко, но я намерен все это исправить, независимо от того, убил ты моего отчима или нет. Обещаю тебе, что она будет в безопасности.

Джошуа выругался себе под нос:

– Ради всего святого, за кого вы двое меня принимаете? За многоопытного преступника? Я никого не убивал и уж точно даже пальцем не притронулся к дяде Морису. Зачем? Он хорошо к нам относился.

– Но он планировал продать дом, в котором вы живете, – заметил Грей. – Ты мог решить избавиться от него, когда узнал об этом.

Беатрис закатила глаза:

– Это чушь. И я тебе уже говорила, что мы весь тот вечер и ночь были вместе с Джошуа.

Грей явно чувствовал себя некомфортно.

– Что еще скажешь, моя милая? Он же твой брат.

Беатрис открыла от удивления рот:

– Ты мне не веришь? Сомневаешься, что я говорю правду?

– Я просто говорю, что не стану тебя винить, если ты хочешь его защитить. Это вызывает восхищение. Но ты забываешь, что есть вещи, которые он еще не объяснил. Например, почему он позвал сюда Мориса в тот вечер?

– Я никого не звал, – запротестовал Джошуа. – Мы здесь были вдвоем с Беатрис, всю ночь занимались бухгалтерией. Мне было незачем звать его сюда.

– Моя мать утверждает совсем другое, – заявил Грей.

– Это неудивительно, – заметил Джошуа, тяжело опираясь на трость. – А тебе не приходило в голову, что она могла его убить? Эта женщина уже трижды вдова и каждый раз, лишившись мужа, что-то получала. Тебе не кажется это несколько подозрительным?

Глаза Грея, казалось, превратились в два кусочка арктического льда, по крайней мере изменили цвет.

– Послушай, ублюдок, моя мать никогда бы…

– Достаточно! Замолчите оба!

Беатрис опять встала между ними. Пришла пора положить этому конец. Пока ее брат продолжает провоцировать Грея, ей не удастся убедить Грея внять голосу разума и спокойно взглянуть на ситуацию.

– Джошуа, иди в дом. Мне нужно поговорить с его светлостью с глазу на глаз.

– Так я тебе и позволю!

– Ты можешь наблюдать из окна. Он явно не будет меня насиловать на лужайке при свете дня.

Джошуа прищурился, глядя на Грея, который все еще не успокоился – у него все кипело внутри.

– Только давай побыстрее, – сказал Джошуа сестре и направился в дом.

Беатрис заставила Грея отойти подальше, чтобы брат их точно не слышал сквозь открытую входную дверь.

– Почему ты это делаешь? Ты же знаешь, что он не виновен. Он мог бы кого-то убить, защищая меня, кого-то типа дяди Эрми, но он никогда не стал бы убивать твоего отчима из-за недвижимости. И даже если ты прав и его беспокоила возможная потеря дома, в котором мы живем, твоя мать сказала, что теперь Шеридан подумывает о его продаже, так что Джошуа придется и его убить, и так, чтобы его не поймали. Тогда наследником станет Хейвуд, и он тоже захочет продать дом, предназначенный для вдовствующей герцогини… Твои подозрения нелепы и абсурдны!

– Беатрис… – заговорил Грей успокаивающим тоном, который при этом также звучал снисходительно.

– Да, я могу необъективно относиться к своему брату, но я никогда не стану покрывать убийство из-за денег. Я не стала бы его выгораживать, если бы думала, что мой брат убил кого-то по этой причине. Именно я сказала тебе о своих страхах: я боялась, что Джошуа убил дядю Эрми. Зачем мне это делать, потом совершить резкий разворот и врать о его алиби на время второй смерти? Где смысл?

– Может, ты боялась, что я на тебе не женюсь, если узнаю, что он убил моего отчима. – Грей увидел, что она рассердилась, и поэтому поспешно добавил: – Но я лишил тебя невинности и поэтому все равно женюсь на тебе, как и обещал.

Это привело ее в ярость:

– Значит, женитьба на мне будет чем-то вроде лекарства. Принял – и спокоен. Как мне это льстит!

– Я не это имел в виду, – поморщился Грей.

– У тебя сложилось очень плохое мнение обо мне, если ты думаешь, что я стала бы врать об алиби своего брата просто для того, чтобы заставить тебя на мне жениться. – Беатрис вперила руки в боки. – Но, наверное, мне не стоит удивляться. Твоя тетя пыталась установить на тебя силки, чтобы заставить жениться, твоя мать отдала тебя дяде, который, похоже, очень плохо к тебе относился. Ты цинично относишься к семье и родственникам в целом. Ты считаешь, что все они что-то от тебя хотят. И, возможно, некоторые на самом деле хотят. Но не все, и они страдают от такого отношения. Например, твоя мать. Она делала все, то могла, но, тем не менее, ты считаешь ее виноватой.

– Что ты об этом знаешь? – прорычал Грей.

– Мы долго с ней вчера разговаривали. Ей хотелось бы, чтобы прошлое можно было изменить, чтобы она поступила по-другому. Но ее руки были связаны завещанием твоего отца. А ты на нее обижаешься, и это ее сильно ранит.

У Беатрис возникло ощущение, будто она только что повернула какой-то ключик, потому что на лице Грея мгновенно исчезло какое-либо выражение. Не осталось никаких эмоций!

– Я не хочу говорить о своей матери, – заявил он.

– Ты ни о чем не хочешь говорить: ни о твоих чувствах, когда тебя отправили в Англию, ни о том, что происходило между тобой и твоим дядей. Как ты думаешь на мне жениться, если скрываешь от меня все важное для тебя?