– Вот и все, Электра, – говорит он, и я заливаюсь слезами.

Все позади наконец, все позади.

Выпрямляю спину, и рука Пилада крепко сжимает мою. Сначала все трепещет перед глазами, а потом картина проясняется. Черные фигуры посреди двора. Орест стоит на коленях, схватившись руками за голову, глядит безумными глазами, кривит растянутый рот, будто претерпевая самую что ни на есть немыслимую муку. И тут твари исчезают из виду, теперь для нас с Пиладом они за пределами зримого. Оресту нести эту ношу, но мы будем рядом. Поднимаем его на ноги, и он не противится, хоть и стонет.

Пилад хочет уже увести нас, но я, поколебавшись, стряхиваю его руку. Орест, ссутулив трясущиеся плечи, закрывает лицо плащом, а я глаз не могу отвести. От ее мантии – прежде лишь небрежно наброшенная на плечи, теперь она слетела и лежит на земле рядом с матерью ярким озерцом тончайшей ткани. Завороженно разглядываю затейливую вышивку, густые переливы пурпурных складок. Тихий голос Ореста, непрерывно и горячечно бормочущего невнятицу, панически взвивается, когда я делаю к ней шаг, а потом другой.

Подхожу все ближе, а мир вокруг так ярок и отчетлив, земля под ногами так непоколебима. Поднимаю с пола мантию, и в теплом воздухе разносится аромат материнских духов. Вдыхаю его, закрыв глаза. А потом накрываю тело мантией и, аккуратно расправив складки, отступаю.

И вскоре, ощутив спиной нежное прикосновение Пилада, отворачиваюсь. Теперь я увидела все. В небесной синеве блистает золотистый диск солнца. Мы подхватываем Ореста с обеих сторон и все вместе идем навстречу светилу.

Эпилог

В воздухе сегодня холодок, и резковатый, пронзительный ветер взбивает на волнах белые шапки. Вода окатывает мои лодыжки и отливает, огладив темное золото песка. На горизонте облака сливаются с морем в бледную дымку.

Для меня это лучшее время. В тихие, бесплодные месяцы, когда земля не рождает ничего, потому что Деметра бродит в тоске по дочери, я чувствую единение с миром. После стольких лет безотрадного бдения тишина и безмолвие по-прежнему успокоительно привычны.

Но, как сказал однажды Георгос, ничто не длится вечно. Хотя я вовсе так не думала, когда мы покидали царство, гонимые разъяренными эриниями, бессильные перед ними. Нам с Пиладом оставалось лишь отирать слюну и пену с подбородка Ореста, омывать его пылающий лоб да бормотать слова утешения, пока он кричал и корчился, не сводя перепуганных глаза с невидимого нам. Обезумевший брат, разумеется, не мог сесть на трон. В Микенах воцарился разброд, мы же бежали в Фокиду просить помощи у отца Пилада, но тот прогнал нас, придя в ужас от нашего злодеяния.

Если прежде я считала себя изведавшей хулу и презрение, то глубоко ошибалась. Никто из друзей не принимал нас, оскверненных матереубийством. С горечью узнала я, что верных моему отцу не осталось вовсе, ведь детям его в помощи отказывали все. Даже Менелай осудил нас, поскольку Елену любил больше, чем давно почившего брата. Казалось, все двери в Греции для нас закрыты.

Сколько времени занял путь в Дельфы, не хочется и вспоминать. Всю дорогу мы с Пиладом поддерживали брата под руки. И каждую ночь сон нарушался воплями и стонами Ореста, молившего их оставить его наконец в покое. Мне хватило времени обдумать слова Георгоса – о проклятии, отравлявшем в нашем роду жизнь каждого поколения, о безжалостных богах, требующих от нас все больше и больше. В те мрачные дни я и правда думала, что этому не будет конца.

И вот наконец у оракула – передышка. Воспоминания об этом мутны: окутанная дымом пещера, блестящие белки закатившей глаза жрицы, поток непонятных заклинаний. Кровь и огонь, обросшие жиром кости на горящем алтаре, ревущее пламя и струйки искр, возносящихся к самому Олимпу. Прохладная вода, омывшая мое лицо. Мельченые лепестки в масле, душистый от сладких благовоний воздух. Тихий рассвет и безмятежное лицо Ореста, обращенное к восходящему солнцу.

Но и после обряда очищения, искупившего наше злодейство, я не смогла вернуться в Микены. Ведь, кроме тоски и страданий, ничего там не видела. А значит, и возвращаться было незачем. Орест, свободный теперь от преследовательниц, отправился один. А Пилад привез меня сюда, чтобы основать наш собственный дом, осесть в уединении, подальше от тех мест, где нас могли бы узнать.

Недвижная мгла на горизонте напоминает о тени отца, обитающей в подземельях. И не мучимой больше все никак не свершающимся отмщением. Мы упокоили его, и мысль об этом утешительна. Боль в груди пока не проходит, но теперь это лишь память о былых ранах. Так хорошо заживших, что я и о ней могу думать, если заставлю себя. Как плывет она в мутном сумраке земных каверн, вдоль темной реки, прорезаемой серебристыми стрелами ряби, а рядом – тень девушки. Мне представляется, что они идут рука об руку, и девушка мелодично смеется, точно как в моих воспоминаниях. А наша мать улыбается в ответ.

Малышка, припеленутая к моей груди, шевелится, веки ее трепещут. Потом вздыхает, убаюканная покачиванием, прижимается ко мне тесней. Так она спит крепче всего, рядом со мной, и не гнетет ее сознание содеянного матерью. А кто ей теперь об этом расскажет? Орест правит Микенами честно и справедливо. Он дал Георгосу должность при дворе, и этот голос разума и милосердия помогает ему объединить расшатавшееся царство, отстроить заново и сделать сильнее прежнего. Мой некогда скромный друг вознесен из низменного своего состояния к могуществу и власти, он теперь царский советник. Тем временем я, надежда семьи, как говорил отец, веду здесь неприметную жизнь и счастлива быть преданной забвению всем миром.

Принимается дождь – неторопливый пока, он быстро усиливается. Краем накидки прикрываю головку дочери от ветра, надвигающегося с востока, и, прижав ее покрепче к сердцу, направляюсь домой.

Благодарности

Написать второй роман, как известно, дело зачастую нелегкое, а “Электра” к тому же создавалась во времена всемирной пандемии и неоднократных локдаунов, что, конечно, лишь добавляло трудностей. И без поддержки очень и очень многих у меня ничего не вышло бы.

Во-первых, благодарю моего агента Джулиэт Машенс, полюбившую роман с первого черновика и меня заставившую в него поверить. Спасибо тебе также за совет по поводу заголовка! И спасибо всей команде литературного агентства Mushens Entertainment, эти выдающиеся женщины – голубая (или нет, леопардовая) мечта им же подобных.

А также моим редакторам Кейт Стефенсон и Кэролайн Блик: вы в точности поняли,