– Ибо Он грядет, – закричал мужчина. – Ибо Он грядет судить Землю…

Бизнесмен подхватил псалом:

– И будет судить справедливо мир и людей по правде Своей…

Окружающие присоединились к пению. Почва под ногами дыбилась и ходила ходуном.

– Слава Отцу и…

Резкий сильный толчок расшвырял людей в стороны. Упавшие кое-как поднялись.

Тряска прекратилась, и многие заспешили прочь: найти машину, убраться подальше отсюда, уехать в глубь страны…

– Благословен Ты, Господи Боже отцов наших… – выкрикивал бородатый.

Оставшиеся подхватили. Мужчина знал псалом наизусть, а подпевать было нетрудно.

На поверхности воды были серферы. Она взлетали на гребне мощной зыби. Теперь их скрыла слепящая завеса соленого дождя. Многие из тех, кто окружил бородатого, помчались прочь в сырую тьму. Но бородач продолжал молиться, и люди из дома на противоположной стороне улицы тоже присоединились к нему.

– Благословите, моря и реки, Господа, пойте и превозносите Его вовеки!

Дождь превратился в ливень, но благодаря причудливой игре порывов ветра на том участке, где находился проповедник и его паства, образовался просвет. Бородатый увидел весь берег – вплоть до пустынного пляжа. Уровень воды заметно понизился, вода отхлынула, оставив на песке бьющихся рыб.

– Благословите Господа, киты и все, движущиеся в водах, пойте и превозносите Его вовеки…

Песнопение завершилось. Люди молчали, стоя на коленях под хлещущим дождем и вспышками молний. Мужчине показалось, что он различает, как вдалеке – за самим горизонтом, океан вздыбливается чудовищным горбом, отвесной стеной, перегородившей весь мир.

– Господи, спаси нас, ибо объяли меня воды до души моей! – закричал проповедник.

Прочие не знали Книгу пророка Ионы, но слушали, затаив дыхание. Со стороны океана донесся зловещий гул.

– Ты вверг меня в глубину, в сердце моря, и потоки окружили меня, все воды Твои и волны Твои проходили надо мною.

«Нет, – подумал бородатый, – оставшаяся часть не подходит». И он снова начал петь псалом:

– Господь Пастырь мой, я ни в чем не буду нуждаться.

Стремительно надвигался водяной вал. Они допели до конца.

Какая-то женщина встала.

– Молитесь, – произнес проповедник.

Грохот океана заглушил его слова, завеса дождя налетела на людей, и скрыла от их глаз огромную волну. Та мчалась к берегу – вздымающаяся водяная стена – выше любого небоскреба, всесокрушающая колесница Джаггернаута, вскипающая у основания грязно-белой пеной с зелеными прожилками. Но бородач успел заметить нечто крошечное, двигающееся поперек ее склона. А потом стена обрушилась на него и его паству.

Гил отдыхал, лежа ничком на доске. В голове медленно кружили мысли. Он ждал большую волну, как и все остальные. Под животом плескалась вода. Горячее солнце пекло спину. С обеих сторон от него подпрыгивали, выстроившись цепочкой, доски для серфинга.

Джанин поймала взгляд любовника, и уголки ее губ лениво поползли вверх. В ее улыбке были обещания и воспоминания. Ее мужа не будет в городе еще три дня. Ответная ухмылка Гила не выражала ничего. Он зевнул. Здесь, на пляже в Масл-Бич в Санта-Монике, хороших волн не бывало, но Джанин жила неподалеку, так что, может, он и передумает… Ничего, океан никуда не денется: будут и другие дни.

По обрывистому берегу вразброс стояли особняки, нарядные и новенькие. Дома на пляже Малибу выглядели совсем иначе: они всегда казались более обветшавшими, чем на самом деле. Но и тут имелись признаки старения, причем самые что ни на есть реальные. Там, где земля граничит с морем, все разрушается быстро. Гил, как и его приятели, покачивающиеся на волнах в это прекрасное утро, был совсем юным. Семнадцать лет, дочерна загорелый, длинные волосы выгорели почти добела, мышцы на животе, как пластины, покрывающие шкуру броненосца. Ему нравилось, что он выглядит старше своих лет. Отец выкинул сына из дома, но юноше не приходилось платить ни за жилье, ни за еду.

Всегда находились женщины в возрасте.

Если он и вспоминал о муже Джанин, то с дружелюбным весельем. Гил не был для него опасен. Он не искал ничего постоянного. А ведь ею мог завладеть любой парень, которому захотелось бы вечно тянуть из нее деньги…

Он сощурился от ослепительного солнца. Оно вспыхнуло еще ярче, и Гил зажмурился. Это был рефлекс – здесь достаточно часто колол глаза отраженный волнами свет. Сквозь сомкнутые веки юноша увидел, как вспышка угасла, и широко распахнул глаза. Оглядел море. Идет волна?

Из-за горизонта поднялась огненная туча. Юноша разглядывал ее, стараясь поверить, что все это происходит на самом деле…

– Волна! – встав на колени, воскликнул он.

– Где? – спросил Кори.

– Увидишь, – отозвался Гил.

Он развернул доску и погнал ее в океан, согнувшись так, что щека почти касалась гладкой поверхности, делая глубокие мощные гребки длинными руками. Он боялся до чертиков, но никому не было суждено узнать об этом.

– Подожди меня! – позвала его Джанин.

Парень продолжал грести. Остальные поплыли следом, но выдержать такой темп мог лишь сильный. Рядом держался только Кори.

– Там огненный шар! – крикнул он, задыхаясь. – Молот Люцифера!.. Цунами!..

Гил промолчал. Разговоры в воде не поощрялись, зато его приятели загомонили. Он увеличил скорость, оставив их позади. Во время таких событий мужчина должен оставаться один. Он начал понимать, что смерть рядом.

Начался дождь, однако он продолжал грести. Оглянувшись, увидел, как оседает берег вместе домами, и на их месте возникает бескрайняя, влажно блестящая полоса нового взморья. В холмах над Малибу сверкали молнии.

Очертания холмов изменились. Аккуратные коттеджи Санта-Моники обрушились, превратившись в груды щебня.

Горизонт вздыбился.

Смерть. Неотвратимая. И что делать в таком случае? Держать форс – и больше ничего. Гил греб, оседлав уходящую из-под доски волну. Но волна укатилась. Он заплыл слишком далеко. Развернув доску, он стал ждать.

Серфингисты догнали его и растянулись в цепочку в несколько сотен ярдов. По их спинам барабанил дождь. Если они что-то говорили, Гил их не слышал. Сзади накатывал ужасающий грохот. Он выждал еще пару секунд – и опять принялся за дело, делая глубокие, уверенные гребки. Хорошие, какие надо.

Он скользил вниз по склону громадной зеленой водяной стены, и та неуступчиво вздымалась под ним, настолько мощно, что юноша теперь стоял на четвереньках. Кровь прилила к лицу, глаза вылезли из орбит, из носа потекла кровь. Напряжение было непереносимым. Затем стало легче. Не снижая скорости, Гил вновь развернул доску и, балансируя на коленях, наискось заскользил по склону почти вертикальной волны…