– О, да. Но последнее, что я слышал, он хотел сказать ткачихе не заканчивать его.

Меня удивила эта новость. Я полагала, что после всего, что я сделала, чтобы помешать Дариусу, он не станет выполнять свою часть сделки, особенно теперь, когда лусири больше нет.

– Вы знаете, где Маргана?

– Ты знаешь колдунью-ткачиху? – Его кустистые брови приподнялись.

– Мы были соседями большую часть моей жизни. Мы с ее сыном… близки. Он ее искал.

Он наклонился ко мне и понизил голос:

– Дариус держит ее в домике глубоко в лесу за дворцом. Он заколдован. Его может найти только тот, кто знает, что искать.

Наконец-то я узнала что-то полезное.

– Не могли бы вы… вы сможете отвести меня туда?

– Может, вам следует самой его спросить?

Я прикусила губу, боясь, что если скажу что-то не то, то могу потерять единственный шанс спасти Маргану.

Он понимающе похлопал меня по колену.

– Я понимаю. С лордом Дариусом непросто, и он не делает одолжений. На вашем месте я бы держался подальше от ткачихи. Вам лучше всего вести себя здесь как можно незаметнее. У вас может быть хорошая жизнь, если вы готовы оставить старую позади.

– Ему не обязательно знать, – быстро сказала я. – Вы бы могли показать мне дом сегодня, после полуночи. – Я не хотела, чтобы у садовника были неприятности. Он казался по-настоящему хорошим человеком. Но мы должны были найти Маргану. – Я могла бы вам заплатить. Не знаю, чем, но уверена, что могла бы что-нибудь придумать.

– Мне не нужны деньги, голубушка. – улыбнулся он, уголки его усов дернулись. – Но, возможно, ты могла бы мне дать что-то другое.

– У меня правда ничего нет.

– Я слышал, что твоя сила похожа на ту, что раньше была у лорда Дариуса.

Насколько хорошо этот человек знал Дариуса? Я задумалась.

– Д-да.

– Могу я подержать тебя за руку?

Я вздохнула с облегчением. Он мог уже до этого пожать мне руку, и я бы не поняла, что он делает. Вместо этого он спросил моего разрешения, а мне ничего не стоило дать кому-то ответ.

– Конечно.

Я повернулась и устроилась поудобнее, мы сидели на коленях лицом друг к другу, и я протянула к нему руки. Его руки были теплыми и мозолистыми после стольких лет работы с землей. Я закрыла глаза и отключила разум, как будто мое тело знало, что делать. Мне показалось, что я увидела вспышку воспоминания о другом мужчине с теплой улыбкой, он держал розу из драгоценного камня и смеялся, и меня охватило чувство тепла и уюта. Когда я открыла глаза, по щекам садовника текли слезы.

– Вы в порядке? – спросила я, отпуская его руки.

– Спасибо тебе, – кивнул он. – Это все, что мне нужно было увидеть. – Он вытер глаза носовым платком. – Встретимся здесь, под персиковым деревом, в полночь. Я отведу тебя к ткачихе.

Я слегка сжала его плечо.

– Я не знаю, как вас благодарить. – Я поднялась, чтобы уйти, но потом остановилась и обернулась. – Только еще один вопрос. Вы знаете о девочке с бриллиантовыми слезами?

Его густые брови сошлись на переносице, но он кивнул.

– Неужели… неужели Дариус пытал ее, чтобы вызвать слезы?

Он покачал головой.

– Нет.

Я с облегчением улыбнулась.

– Нет, нет, – продолжил он со вздохом. – Вместо себя он заставлял делать это бедного казначея.

В тот вечер я смотрела на огонь в своей комнате, прокручивая в голове все возможные объяснения того, почему садовник поверил этой ужасной лжи. Каждый раз, когда мой разум выдавал какой-то довод в пользу этой версии: отец презирал Дариуса и с готовностью возложил бы на него ответственность за такой ужасный поступок; они с матерью внезапно покинули Корон, что означало, что отец мог уехать, чтобы пощадить ребенка; моя мать была колдуньей, а значит, могла тоже подвергнуться пыткам, если бы отец не подчинился – я прятала его обратно, туда, где ему самое место. Отец никогда бы не причинил вред ребенку. Это просто было невозможно.

Когда я услышала стук в дверь, то не знала, должна ли бояться или радоваться тому, что меня прервали. Одетая в ночную рубашку, чтобы не вызвать подозрений, если придет Дариус, я быстро завернулась в плед и встала.

– Войдите.

Дверь со скрипом открылась. В ожидании вгляделась в темноту. Я почти закричала, когда дверь снова закрылась.

– Тссс! – прошипел Эвран, появляясь из тени.

– Где ты был? – Я откинулась в кресле, прижав руку к колотящемуся сердцу.

– Искал. Но сегодня днем я слышал ваш разговор с садовником. Я пойду с вами. – Эвран опустился передо мной на колени, он выглядел еще более потрепанным, чем при нашей последней встрече.

– Давай я принесу тебе какую-нибудь одежду и еду, – сказала я. – Ты, наверное, умираешь с голоду.

– Я воровал с кухонь. Там никто не замечает. Извини. От меня, наверное, ужасно пахнет.

– Я провела с тобой в дороге несколько недель. И уже привыкла.

Он улыбнулся и оперся руками о подлокотники кресла, чтобы подняться и поцеловать меня.

– Что, если придет Дариус? – прошептала я.

– Он в своих покоях, подписывает десятки указов. И пробудет там всю ночь.

Я улыбнулась и наклонилась к нему, не обращая внимания на запах и грязь. Но потом я вспомнила слова садовника. Он был прав, мне нужно было отказаться от своей прежней жизни, чтобы остаться здесь. Эвран не сможет прятаться в тени всякий раз, когда мы захотим встретиться.

– Что такое? – спросил Эвран, чувствуя мою неуверенность.

– Я просто не могу представить, что потеряю тебя. – Мой голос дрожал, когда я в отчаянии опустила голову. – Что мы будем делать?

Он взял меня за плечи и поднял на ноги.

– Ты никогда меня не потеряешь, Лиора. Клянусь тебе.

– Как? Как мы сможем меня освободить? Если попытаешься, то только подвергнешь опасности себя и свою мать. Я заключила эту сделку, чтобы защитить тебя именно от этого.

– Разве ты не понимаешь, что я не хочу быть там, где нет тебя, и что без тебя мне ничего не нужно? – Он смотрел мне в глаза. – Я был потерян еще до гобелена. Я боялся самого себя, того, кем могу стать. А ты меня нашла. Ты была моим светом во тьме.

Обеими руками я взяла его за лицо, и сияние моей кожи превратило его глаза в сверкающие изумруды.

– А ты – моим.

Он повернул голову и поцеловал мою ладонь.

– Вот тут ты ошибаешься, Лиора. Твоим светом во тьме была ты сама. Тебе просто нужно было в себя поверить.

– Может быть, – сказала я. – А может, вера в хорошее друг в друге помогла нам открыть хорошее в себе. – Я уже собиралась его поцеловать, когда до нас донесся первый звон колокола. – Нам нужно идти, – сказала я, потянувшись за пледом.