– Может, я не так выразилась, конечно. Звучало все правильно. Только мне кажется, что-то Лена тогда не договорила. Для этого нужно что-то большее, чем собственная воля. Нужен эгоизм, большая любовь к себе. У меня этого нет, ты знаешь, что нет. Я себя не то что не люблю, я себя ненавижу порой даже. – Алина усмехнулась. Заметив ее усмешку, Юля начала убеждать ее с большей горячностью. – Это правда, правда. Мне ничего не нужно, кроме здоровья дочери. Ничего не сможет сделать меня счастливой, ничего. А главное, без этого я не смогу испытывать то счастье, о котором она рассуждала. Мне кажется, Лена все-таки очень высоко себя ценит и ставит, поэтому ей это все легко дается. Но тогда… Знаешь, с другой стороны, если не слушать ее, тогда я просто не знаю, как мне справиться со всем этим. Как сохранить здравый ум? Как не свихнуться? Как исцелить Катю? Может быть, все-таки Лена права, а я – нет? Миллион вопросов и ни одного ответа.

– Ты справишься, все преодолеешь, а мы будем тебе помогать по мере возможности, – сказала Алина внезапно с жаром, столь несвойственным ей, обычно равнодушной до чужих бед.

Но Юля смотрела на подругу с непониманием, словно сквозь пелену собственных мыслей. Даже внезапный приступ чувств подруги не тронул ее. «Мне-то вы поможете, – пронеслось у нее в голове, – а кто поможет Кате? Что поможет Кате?»

Официант принес счет, прервав напряженное молчание. Пустые столики теперь тоскливо смотрели на них. Юля подняла глаза на часы на стене: было уже три часа дня, пора возвращаться на работу.

Вечером, когда Катя уже позанималась с преподавателем из школы, Юля помогала дочери читать рассказы на английском; она подсказывала все незнакомые слова, и Катя сразу записывала их в словарь, чтобы потом выучить. Это были адаптированные рассказы для юных школьников, поэтому незнакомых слов было не так много.

В последнее время она все больше убеждалась, что Катя уже владеет английским на таком уровне, что опережает не только своих сверстников, но и саму программу, которую для нее составляла она же, Юля. Ей даже подумалось, что надо бы проконтролировать, о чем дочь переписывается в чатах и на форумах с иностранными школьниками. Но было уже так поздно, им обеим хотелось спать, и кроме того Юля, как обычно, решила, что Катя ее никогда не подведет, поэтому и проверять ее переписку смысла не было.

Катя первой пошла умываться перед сном, а Юля с удовольствием отмечала, насколько худее стала дочь. Теперь уже почти ничто не выдавало ее болезнь. Щеки были еще великоваты, но уже настолько меньше, что человек, не знающий об их проблемах, не заподозрил бы ничего неладного. Теперь Катю просто назвали бы упитанной девочкой. И чем больше она худела, тем одновременно и радостнее, и страшнее становилось Юле: ведь с каждой отмененной таблеткой близился тот час, когда они должны будут узнать правду – подошел ей новый препарат или нет.

Пока Катя чистила зубы, зазвонил Юлин телефон. Она взяла трубку – это была Алина. Юля сразу начала нервничать, предчувствуя, что подруга ссорится с мужем. Однако она ошиблась: та звонила с совсем другим вопросом. Загадочно прозвучал голос Алины:

– Мне нужно согласовать с тобой даты билетов.

– Что? Какие билеты? Ты в театр, что ли, хочешь пойти со мной? – удивилась Юля, ведь они в театр не ходили много лет.

– Нет, конечно, – рассмеялась Алина, – на Тенерифе.

– А я здесь при чем? – озадачилась Юля.

– Я беру билеты вам с Катей. Могу взять на поездку через две недели.

– Ты с ума сошла? – воскликнула Юля.

– Слушай, у меня нет сейчас времени, давай побыстрее скажи, ты сможешь отпуск взять? И даты скинь по Ватсап. Не волнуйся ты, я за мили возьму, это не так дорого.

– Да у меня нет денег даже так, – торопливо заговорила Юля, как по учебнику, – тем более нет денег на аренду квартиры. Я не могу отдать последнее на поездку, сейчас раздел имущества, ты что, это все слишком накладно.

– Будете жить в нашей квартире там, ни на что тратиться не нужно. На еду-то у тебя будут деньги? Еда дешевле, чем в России, если что.

– Тогда будут, конечно. Но это слишком все как-то неожиданно.

– Слушай, ну это лучше, чем принять предложение Йохана. Так ты никому ничем не обязана. Давай, говори скорее, я сейчас засну просто. Уже из последних сил с тобой разговариваю, пока всех уложишь спать тут.

Юля совершенно растерялась и начала заикаться в трубку. Из ванной вышла Катя и с удивлением смотрела, как она ковыряет себе шею, лицо. Катя теперь не отходила ни на шаг от нее, волнуясь тоже, что кто-то звонит на ночь глядя и трепет нервы матери.

Каждый раз она боялась, что этот кто-то – отец. Юля закрыла глаза на мгновение, представив себе их доктора. Та ужаснулась от одной мысли о Катиной поездке на море. «Это слишком рискованно, просто немыслимо, – сказала тогда доктор. – Совершенно неизвестно, как ребенок отреагирует на отмену преднизолона, в этот момент нельзя ее никуда везти».

– Я не могу так сразу ответ дать, – ответила Юля, – нужно думать. И слишком щедрая помощь, я вряд ли смогу ее принять. Даже за мили, это все равно деньги.

– Юля, послушай, ты же знаешь, какая я собственница, представь себе, как мне сложно допустить, что кто-то может жить в моей квартире, трогать мои вещи, беспорядок наводить в моем жилище, портить мою кухонную столешницу, в конце концов! Но я сама предлагаю вам жить у меня! О чем это говорит?

– Что ты очень хороший друг, – ответила, немного задыхаясь, Юля.

– Нет, это говорит о том, что я очень хочу, чтобы твоя дочь выздоровела. Очень. Я помогу. Хоть так, но помогу.

Юля положила трубку и закрыла лицо руками; она ведь не рассказала всю правду Алине о том, что врачи не отпускали их никуда. Но та продолжала требовать даты, и Юля деревянными пальцами сбросила ей примерные числа следующего месяца. Внезапно решение само пришло к ней и освободило ее от волнений: она подумает о последствиях своего вечернего импульсивного поступка завтра. Алинин жест словно снимал с нее ответственность.

А в это время на другом конце города Алина, получив сообщение от подруги, быстро забронировала билеты, благо их паспортные данные у нее были еще с давнишней совместной поездки в Турцию. Костя в этот момент умылся и пошел спать, избегая встречаться взглядом с женой;