бывало специалист, – но мы должны быть уверены, что вы справитесь со сложным ребенком. Просто так отдавать кому попало инвалидов мы тоже не можем.

– Слушайте, вы просто скиньте ссылки, я выберу ребенка, подам заявку. А дальше вы уж одобряйте или не одобряйте. Можно как-то пропустить фазу того, что вы меня отговариваете от усыновления?

– Вы прямо сразу усыновить хотите, не опеку? – поразилась девушка, ведь опека предполагала пособия от государства, а усыновление – нет.

– Да, – отрезала Марина, ничего не объясняя. Чутье подсказывало: чем меньше говоришь, тем меньше уловок останется у чиновницы, чтобы уводить беседу в никуда.

– Уж что-то чудно слышать такое. Любого ребенка, еще и усыновить сразу. Вы такая адекватная, что мне вас даже жалко, – пожала плечами, словно от бессилия, специалист, но базу анкет детей все-таки открыла.

И хотя шаг этот дался Марине с трудом и она не только радовалась предстоящим переменам, но и страшилась их, – она вышла из здания опеки окрыленной, а не подавленной, вопреки своим давешним опасениям. Словно тяжелый груз с души сошел, да мосты к беззаботной холостой жизни были сожжены. Менять что-то было поздно, стало быть, и думать и переживать тоже уже смысла не было. Она справится с любым ребенком теперь, просто потому что у нее не было другого выбора. И у нее был Виталий, который готов был поднять какого угодно ребенка с ней.

То ли пример Юли, которая смогла встать на ноги и лечить больную дочь, то ли Роман, навсегда разбивший ей сердце, но что-то заставило ее поверить в себя. Марина уже точно знала, что больше так не полюбит, как любила Романа, потому интерес к любовным приключениям пропал совсем. Настала пора начать жить, а не существовать в предвкушении начала «настоящей жизни», и делать то, о чем она всегда мечтала, но долго откладывала, – растить детей.