Выстрел в эрцгерцога оказался фатальным для Новейшей истории.

Покушение сыграло на руку австрийским и германским воякам, т. к. после убийства Франца Фердинанда – «самого расположенного к славянству Габсбурга» и противника войны – другой сторонник мира, немецкий кайзер Вильгельм II, ожесточился, поддержал Австро-Венгрию в войне против Сербии (28 июля) и сам объявил войну России и Франции (1 и 3 августа).

Покушение на эрцгерцога Франца Фердинанда в Сараево 28 июня 1914 г.

Полиция спешно установила, что террористов было шестеро – Габринович, Принцип, Велько Кубрилович, Мохамед Мехмедбашич, Данило Илич и Мишко Йованович. Все они принадлежали национальной революционной организации «Млада Босна», организованной в 1910 г. после аннексии Австрией в 1908 г. Боснии и Герцеговины. Боснийские «мстители», связанные с масонами и социалистами разных стран, боровшиеся за независимость страны с помощью индивидуального террора, прошли обучение в Сербии, там же им дали оружие. Трех заговорщиков взяли под стражу; Мехмедбашич скрылся в горах.

В организации покушения подозревали также сербское тайное офицерское общество «Черная рука», но на суде обвинения в его адрес не прозвучали, хотя о великодержавных идеях сербских офицеров, воспринятых младобоснийцами, было прекрасно известно.

Следователи не смогли выбить (буквально) из арестованных никаких сведений. Предполагают, что «раскололся» один лишь Илич, рассказавший о заговоре, после чего всех заключенных перевели в военную тюрьму, где их перестали избивать.

За 3,5 месяца следствия были арестованы чуть ли не все сараевские гимназисты. Большую часть их освободили, и к военному суду (без присяжных заседателей), начавшемуся 12 октября, привлекли 25 человек. Процесс прошел на удивление быстро и сдержанно по отношению к обвиняемым, «с соблюдением всех правил законности и либерализма». Председательствовал обер-юстицрат фон Куринальди, после войны ставший монахом.

Сделать суд показательным, как предполагало австрийское правительство, не получилось, т. к. никаких громких разоблачений в ходе его не последовало. После сентябрьской мясорубки под Верденом, в которой с обеих сторон участвовали 2 млн солдат, и других кровопролитных сражений начала войны «идеалисты», как называли себя сами террористы, уже мало кого интересовали.

«Стенографический отчет о сараевском процессе исчез в 1918 г. довольно загадочным образом… Захватил отчет некий гофрат Черович». Тем не менее сохранилось немало свидетельств о суде и поведении его участников, в частности, в очерке М. Алданова «Сараевское убийство», опубликованном в парижской газете «Последние новости» в 1939 г.

У адвокатов, в отличие от их подзащитных, не было общих взглядов и общей идеи. «Хорват Премушич… заплакал и объяснил свои слезы душевной болью: ему тяжело защищать убийц человека, который так хорошо относился к хорватам. Напротив, другой адвокат, доктор Рудольф Цистлер, резко обвинял австро-венгерское правительство. Свою защитительную речь он построил на том, что измены в сараевском деле нет: речь могла идти только об отделении Боснии и Герцеговины от империи, а эти земли не принадлежат Австро-Венгрии по праву. Председатель неоднократно останавливал Цистлера, однако не лишил его слова».

Главными обвиняемыми стали несовершеннолетние (не достигшие 20 лет) Принцип и Габринович, к которым по австрийским законам нельзя было применить высшую меру наказания. Принцип заявлял, что он главный заговорщик, выгораживал товарищей и ставил себе убийство эрцгерцога в заслугу. Габринович же выражал определенное раскаяние. В частности, в своем последнем слове он заявил:

«Не думайте о нас худо. Мы никогда Австрию не ненавидели, но Австрия не позаботилась о разрешении наших проблем. Мы любили свой собственный народ. Девять десятых его – это рабы-земледельцы, живущие в отвратительной нищете. Мы чувствовали к ним жалость. Ненависти к Габсбургам у нас не было. Против Его Величества Франца Иосифа я ничего не имею… Нас увлекли люди, считавшие Фердинанда ненавистником славянского народа. Никто не говорил нам: “Убейте его”. Но жили мы в атмосфере, которая делала его убийство естественным… Хотя Принцип изображает героя, наша точка зрения была иная. Конечно, мы хотели стать героями, и все же мы испытываем сожаление. Нас тронули слова: “Софья, живи для наших детей”. (Сказанные умирающим эрцгерцогом супруге, также бывшей при смерти. – В.Л.) Мы все что угодно, но не преступники. От своего имени и от имени моих товарищей прошу детей убитых простить нас. Пусть суд нас покарает, как ему угодно. Мы не преступники, мы идеалисты, и руководили нами благородные чувства. Мы любили наш народ и умрем за наш идеал…»

Принцип тотчас внес поправку: «Габринович говорит за самого себя. Но он уклоняется от истины, намекая на то, будто кто-то другой внушил нам мысль о покушении. К этой мысли пришли мы сами, мы ее привели в исполнение. Да, мы любили наш народ. Больше ничего сказать не могу».

Врач-психиатр, навещавший Гаврило в тюрьме, видел в своем пациенте человека идеала, который хотел отомстить за свой народ. «Главным мотивом, который руководил мною, – говорил Принцип, – было стремление отомстить за сербский народ». В то же время есть сведения, что «Гаврило впутался во все эти дела потому, что его бросила девушка».

Главные подсудимые избежали смертного приговора, получив по 20 лет. 9 человек были оправданы, 16 осуждены, из них трое – Илич, Кубрилович и Йованович к казни. Их повесили 3 февраля 1915 г.

Принцип и Габринович, как еще 9 младобоснийцев, не дожили до освобождения и даже не узнали о завершении вызванной ими войны. Гаврило и Неделько скончались от скоротечной чахотки в сырых холодных казематах тюрьмы Терезиенштадте (Чехия). Принцип умер 1 мая 1918 г. Его тайно похоронили в тюремном дворе, а в 1920-х останки перевезли в Сараево и погребли «с большой помпой».

После окончания Первой мировой войны Принцип был объявлен в Югославии национальным героем. В честь Гаврило назван мост в Сараево, улицы в Белграде, Нише и Баре.

«Я убила его, чтобы научить его жить»

Многие суды великими делают СМИ. Процесс Генриетты Кайо пресса сделала одним из самых фарсовых в истории судопроизводства.

1914 год стал началом конца четырех мировых империй – Российской, Германской, Османской и Австро-Венгрии. Во Франции в июне разразился политический кризис, в Сараево были убиты эрцгерцог Австро-Венгрии Франц Фердинанд и его жена С. Хотек (герцогиня Гогенберг). До начала мировой бойни оставались считаные дни.

А в это время в парижском Дворце правосудия в битком набитом зале шел феерический спектакль – суд над дамой, средь бела дня хладнокровно застрелившей журналиста Гастона Кальметта.

Все бы ничего, если бы г-н Кальметт не был главным редактором влиятельной газеты «Фигаро», а мадам Кайо – супругой видного политического деятеля, министра финансов и лидера партии радикалов Жозефа Кайо. Причиной же, подтолкнувшей даму к столь решительному поступку, стала исключительно политика.

Ж. Кайо, будучи в ранге премьер-министра