ко гробу, когда уже сияет солнце. Значит, тема света – в смысле Воскресения Христова – чрезвычайно значима.

Из этих трех апостольских текстов один принадлежит Иоанну, другой Петру, третий Павлу. Мы видим, что Христос, входя в нашу жизнь, озаряет нас, как свет, особым Своим сиянием. Как понимать это учение о свете в первой Церкви? Я имею в виду один из древних богослужебных гимнов в Православной Церкви – «Свете Тихий святыя славы Безсмертнаго Отца Небеснаго, Святаго, Блаженнаго, Иисусе Христе! Пришедше на запад солнца, видевше свет вечерний, поем Отца, Сына и Святаго Духа!..» Значит, богословие света отражено не только в рассказе об обращении Павла, трижды повторенном в Деяниях, но и в литургическом Предании древнейшей Церкви – гимне, который уже во II веке пели в нашей Церкви;

то есть, ему уже восемнадцать веков, это один из древнейших гимнов – Свете Тихий.

Можно, конечно, видеть в этом свете что-то, напоминающее атмосферное явление, что-то зримое и в зримости своей как бы касающееся только меня и больше никого. Но, с другой стороны, мы видим из всех текстов, что этот свет делает нас другими. Не просто озаряет нас изнутри, не просто с каким-то экстазом или экзальтацией он связан. Нет, он делает нас другими! Смотрите: «…Вы – род избранный… народ святой… дабы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет; некогда не народ, а ныне народ Божий…» (1 Петр 2: 9–10). Значит, этот свет делает нас народом, призывает нас из тьмы и делает народом, соединяет нас в единое целое, а не просто освещает то, что вокруг нас. Это в Первом послании Петра.

В Первом послании Иоанна Богослова об этом говорится еще яснее. Смотрите: если мы «ходим во свете, подобно как Он во свете, то имеем общение друг с другом» (1 Ин 1: 7). Но общение – слово, звучащее по-русски достаточно обыденно. Это греческое слово κοινωνία, которое обычно переводится с греческого на славянский как причастие. Вот слова священника перед началом Евхаристического канона: «Благодать Господа Иисуса Христа и любовь Бога и Отца и причастие Святого Духа да будет со всеми вами», – значит, это не просто общение, но это то, во что объединяет нас Дух Святой, это особое наше единение в Боге, единение в тайне Святой Троицы, делающее всех людей действительно родными друг другу и делающее нас из толпы действительно народом.

И, наконец, у Павла. Во Втором послании к Коринфянам, глава 4, стих 6, он говорит: «…Бог, повелевший из тьмы воссиять свету, озарил наши сердца, дабы просветить нас…» – и из нас сделать Церковь, потому что дальше речь идет именно о Церкви.

Итак, этот свет, как потом скажет Владимир Сергеевич Соловьёв, есть физический выразитель мирового всеединства. Это свет не просто сияющий, но соединяющий нас воедино. Потом, в течение всех двадцати веков истории Церкви, именно через свет будет являть нам Себя Господь. И присутствие Духа Христова мы тоже будем обнаруживать через свет. Именно поэтому изображается сияние у ликов святых и Матери Божией. Именно поэтому видит Мотовилов, когда с ним говорит о Духе Святом преподобный Серафим, как тот начинает сиять, как будто они стоят внутри солнца. Именно об этом свете будет говорить архиепископ Фессалоникийский Григорий Палама и построит целую теорию нетварного (несотворенного, имеющего надфизическую природу) света, озаряющего нас не физическими лучами, не снаружи, а как бы изнутри. Мотовилов очень хорошо рассказывает, как сам Серафим стал источником этого света: не он был освещен, а сам стал источником.

Если вы посмотрите на богородичные иконы западного письма – на Остробрамскую, например, или на икону «Умиление», которая находилась в келье преподобного Серафима, перед которой он всегда молился и перед которой умер (это был список той же Остробрамской иконы), то увидите, что лучи исходят и от головы Матери Божией. Они – это свет, не освещающий Ее снаружи, а бьющий изнутри. Есть такая икона – «Солнечная»[29]. Часто такой свет, бьющий изнутри, изображается на иконе «Всех скорбящих Радость». Даже на нашей иконе (в храме Космы и Дамиана в Шубине, где читалась лекция. – Ред.) отчасти это видно, а на других списках – гораздо больше. И через церковную поэзию, и через иконопись, и в богословских сочинениях речь постоянно идет об одном – об особой природе этого света, который бьет не снаружи, из какого-то источника, освещая нас, но который сияет изнутри.

Есть еще один очень важный текст, который сохранен в книге диалогов святителя Григория Великого, Папы Римского, или Григория Двоеслова, как мы называем его по-славянски, того самого Папы, к которому восходит чин Литургии Преждеосвященных Даров, совершающийся по средам и пятницам Великого поста. Так вот, Папа Григорий рассказывает о знаменитом святом, основоположнике западного монашества, преподобном Бенедикте Нурсийском. «Однажды, в то время как братия еще спали, Венедикт встал на ночную молитву и молился у окна всемогущему Богу; вдруг он увидел в самую глубокую полночь осиявший всю ночную мглу свет, который так блестел, что ночь сделалась светлее дня. Чрезвычайно изумительное событие последовало за этим освещением: весь мир, как сам он рассказывал после, собран был пред его глазами как бы под один луч солнца. (Вот вам как раз зримое явление, о котором потом будет размышлять Владимир Соловьёв. – Г.Ч.) Достоуважаемый отец устремил внимательный взгляд на этот блеск небесного света и увидел в огненном сиянии душу Германа, епископа Капуи, несомую Ангелами на небо. Тогда пожелал он иметь для себя свидетеля такого чуда и громким голосом звал диакона Серванда, два-три раза повторяя его имя. Серванд тотчас был пробужден необычным криком сего мужа, взошел наверх, посмотрел и увидел только небольшую часть света. Он изумился чуду, а святой муж по порядку рассказал ему, что происходило, и немедленно послал в монастырь Кассино повеление благочестивому мужу Феопробу, чтобы он в ту же ночь послал в Капую узнать, что делается с епископом Германом, и потом уведомил. Посланный нашел достопочтеннейшего мужа епископа Германа уже умершим и, расспрашивая подробно, узнал, что он умер в ту самую минуту, в которую святой Бенедикт увидел его восшествие на небо»[30].

Вот вам еще одно свидетельство из времен неразделенной Церкви. Потому что задолго до разделения, в VI веке, жил Папа Римский Григорий, которого одинаково благоговейно почитает как христианский Восток и мы с вами, так и христианский Запад. Он святой, общий и для католиков, и для православных, как и преподобный Бенедикт – святой общий. А потом начнутся споры об