годов – те самые, которые Церковь громили, потом в парткомах, месткомах заседали, а теперь, на старости лет, якобы в христианство обратились. И вот они, эти старухи, дают вам какую-то землю, велят настаивать эту землю на воде и воду давать пить больным детям. Это что такое?! Цветочек дают с могилки, и надо съесть этот цветочек! Какое это отношение имеет к Благой вести? Какое это к Господу имеет отношение? Какое это отношение имеет к тому, что нам проповедуют святые апостолы, святые отцы? Ровным счетом никакого. Это дикое языческое суеверие, в котором, в отличие от других религий, ничего, кроме злобы, нет, понимаете?! И это всё нам выдается за православие! И это всё, говорят, нельзя трогать, это народная вера. Но мы знаем, что православие – это [например] митрополит Антоний (Блум) и его книги.

Об этом надо говорить, на самом деле это безумно страшно. Причем это страшно именно потому, что мы живем в то время, когда действительно есть удивительные православные учителя. Меня как-то спросила одна из моих учениц и достаточно старых друзей, которая приходит ко мне постоянно на исповедь: «Скажите совсем-совсем честно: если бы Вам было из чего выбирать, какую бы Вы выбрали веру – католическую, лютеранскую, кальвинистскую или православную?» И я ей сказал: «Я бы выбрал православную веру, потому что, когда я читаю, что говорит митрополит Антоний, когда я читаю, что говорит митрополит Пергамский Иоанн (Зизиулас), когда я читаю других сегодняшних православных, меня поражает, до какой степени они глубоки и как они опережают время.

Меня поражает, например, как митрополит Евлогий (Георгиевский), прожив вторую половину жизни в Париже, не выучил ни одного французского слова и на вопрос, где находится храм, говорил: «На ру Дару». Он не мог даже сказать «рю Дарю»! Так вот, как этот человек достиг таких высот в понимании сложнейших вопросов православной веры, до которых лучшие западные богословы додумались только в 1960-е годы, а он это знал уже в 1930-е? Когда берешь сочинения матери Марии (Скобцовой), то же самое, поражаешься: она в 1930-е годы писала то, до чего мы только сейчас додумываемся.

Можно сказать об очень и очень многих: оказавшиеся в эмиграции наши православные священники и миряне создали удивительное богословие. Это и отец Николай Афанасьев со своими книгами «Трапеза Господня», и «Церковь Духа Святого», и «Вступление в Церковь» – тут каждая страница на вес золота. Повторю, что католические и протестантские богословы додумались до этого тридцать лет спустя и то далеко не до всего. И отец Александр Шмеман, и отец Иоанн Мейендорф, и, наконец, отец Иоанн (Шаховской) – это люди, намного опередившие мировую богословскую мысль своего времени.

Так что, действительно, Православная Церковь обладает удивительным сокровищем. То же самое можно сказать о митрополите Иоанне (Зизиуласе), которого лучшие университеты мира приглашают читать лекции и гордятся тем, что он у них преподает. Митрополит Иоанн (Зизиулас) и владыка Георгий (Ходр) – это два богослова, интересные сегодня для всего мира. В 1950-е годы был Карл Барт, протестантский богослов, действительно, блестящий, – все читали Барта в те времена. Были и католические мыслители: Тейяр де Шарден, Ганс Урс фон Бальтазар, Карл Ранер. Значит, тем более обидно и больно, что у нас под видом православия преподносится суеверие темных, неверующих на самом деле людей, которые цепляются за какие-то языческие обычаи, протаскивают их в Церковь.

И вот здесь возникает вопрос. Смотрите: апостол Павел ведь проповедует на языке греческой философии и открывает грекам те богатства, которые у них уже есть. Он же останавливает на Кипре Елиму-волхва, который пытается оттолкнуть правителя острова Кипра от веры своими волхованиями, своей магией (волхв по-гречески – μάγους). Так вот, своими магическими действиями этот Елима пытается оттолкнуть от веры проконсула Сергия Павла, в то время как апостол Павел проповедует ему. Значит, Павел, с одной стороны, грекам раскрывает богословские богатства, заложенные в их философии, и показывает, что Христа можно встретить, идя дорогами культуры. А с другой стороны, останавливает Елиму, который магическими действиями пытается как бы противопоставить то, чту он предлагает Сергию Павлу, проповеди апостола Павла.

И вот я думаю: надо прямо и честно сказать, что главное, к чему мы должны относиться с неприятием, – это магизм. Этому надо ставить заслон, это опасно, потому что это подмена живой веры чисто языческими манипуляциями с землей, с водой, еще с чем-то таким. Знаете, когда святая вода, действительно великая святыня Церкви, превращается в орудие магического действия неверующих людей, это очень опасно. Вы посмотрите, сколько людей ходит в церковь, скажем, по воскресеньям, а сколько приходит 18 января за святой водой! Они отродясь в церкви не бывают, они Евангелие не читают, они не молятся. Или вот идут к мощам великомученика Пантелеймона! Я нарочно спросил нескольких: зачем пришли? Да, говорят, для здоровья полезно! Спрашиваю: православный, Евангелие читаете? Да, православный. Православный, а Евангелие читать времени нет, в церковь ходить времени нет! Евангелие читать вроде как незачем, надо другие книги читать, а к мощам припадать – для здоровья полезно. Но это ведь страшно на самом деле, это опасно, потому что под видом православия продолжает торжествовать язычество.

Так вот, почему я заговорил о митрополите Георгии [Ходре]? Потому что я хочу сослаться на его совершенно замечательную статью на эту тему – о присутствии Христа в других религиях, напечатанную в «Вестнике русского христианского движения» Никиты Струве. Статья называется «Христианство в плюралистическом мире. Смотрение Святого Духа»[32]. И вот что говорит митрополит Георгий. Он говорит, что единственная наша задача состоит в том, чтобы искать Христа в туманностях религий. Он говорит, что Христос присутствует в туманностях других религий, и наша задача – показывать носителям этих религий не то, что у нас правда, а у них ложь, не то, что у нас свет, а у них одна тьма, но то, что они, не зная, чтят Его, Христа, – показывать так, как это делал Павел в ареопаге. Владыка говорит о том, что опыт проповеди среди мусульман у христиан Месопотамии (правда, увы, – несториан) накоплен огромный. Миссионер, говорит он, берет на себя бремя духовной ответственности за всё творение в целом. Отважные попытки найти общий язык с исламом можно обнаружить в Персидской Церкви. Там обсуждается пророческий статус Магомета, при этом нисколько не умаляется ни логическая центральность, ни онтологическое единство Христа Спасителя. Итак, он говорит, что задача сегодняшнего христианина – это помочь нехристианам увидеть Христа в их религиях, в их верованиях, в их философиях, то есть, делать