– Право? – я рассмеялась и, воспользовавшись тем, что Ивана окликнули, проскочила прямо под его рукой на улицу. – Мы что, в имущественной палате, что ли? Ты вечно оперируешь странными понятиями юридического толка. Право имеешь? Только я не объект сделки! А как же желание? Ты спросил об этом?

– Хорошо, – Иван вышел следом, схватил меня за локоть в метре от такси, что так удачно стояло у центрального входа. Его касание было неприятным, болезненным, но я стиснула зубы, только бы не показать своего страха. Хватит моего молчаливого согласия! Если и возьмёт замуж силой, то пусть в глаза смотрит, где кроме презрения и жалости к подобным мужчинам ничего никогда не вспыхнет. Кому-то требуется всего семь ночей, чтобы стать твоей жизнью, а кому-то и вечности недостаточно…

– Вот сейчас спрашиваю. Ты хочешь? Только хорошо подумай над ответом, моя глупенькая Олеся. Давай, я сразу расставлю все точки и развею твои романтические сомнения? Даже если ты откажешь мне сейчас, я найду способ… Ты будешь моей женой! Я поступлюсь своими принципами и сделаю ВСЁ, чтобы ты поняла, что другого выбора у тебя нет, и не будет! Если ты до сих пор грешишь детскими сказками про принцев, то спешу разочаровать, их не существует! Нет героев, готовых бросить все к ногам возлюбленной, это сказки, малышка Олеся. Есть жестокая реальность, где мужчина делает непростой выбор и роет дерьмо голыми руками, позабыв о чести и морали, только бы забрать то, что принадлежит ему. Тебе кажется, что это одно и то же? Возможно, вот только метод достижения разный… Грязный, подлый и неприятный. И чем сильнее ты сопротивляется, тем больше пыли поднимается в воздух. Ты ж на психолога учишься, должна знать термин «сопутствующие жертвы»? Так вот, только от тебя зависит, сколько людей поляжет…

– Вот опять! – внезапно закричала я и вырвала руку. – Ты опять давишь, диктуешь свои абсурдные правила и не оставляешь выбора. Что ты сделаешь? Украдешь? Или будешь шантажировать благополучием моей семьи? Тогда задумайся, Иван, в таких обстоятельствах женщина откроет тебе своё сердце? Или тебе все равно? Точно… Ты и на бездушный манекен согласен, только бы заполучить то, что тебе никогда не принадлежало. Но я не игрушка. И жизнь моя – не предмет торга.

Иван сжал губы, растерянно смотря поверх моей головы. Специально… Чтобы ничего не увидела. Но это и не нужно было. Всё так ясно стало и понятно. Я загнана в угол. Он не отступит…

– Нет, Иван… Так не получится, – выдохнула я и села на заднее сиденье такси. Поспешно назвала адрес и, дождавшись, когда авто тронется, зарыдала. Закрыла лицо ладонями, хороня в них жалостливое поскуливание и рвущееся разочарование. Почему жизнь так жестока? Почему нам всегда нужно делать выбор?

Моё встревоженное сердце болело. Взгляд застилали слёзы, и в какой-то момент я просто перестала сдерживаться. Рыдала в голос, не обращая внимания на водителя. Рухнула на сиденье и скулила… Царапала ногтями обивку кресла и рыдала.

Мой Вадюша… Он был так близко!

Хотелось к нему! В его объятия. Хотелось согреться в его поцелуях и найти покой в его бездонных серых глазах. Но реальность такова, что мы живём вопреки законам природы. Убиваем друг друга не от голода и потребности выживать, а в угоду отвратной сытости и богатства. Можем управлять чужими жизнями. Можем лишать возможности дышать, а потом с наигранной скорбью бросаем стылую землю в могилу своего врага.

Люди сами придумали эту войну, правила к которой с лёгкостью меняются из года в год в угоду тем, кто сильнее. Они лелеют только эго и сытое пузо, считая других мусором! И я одна из них. Как пивная жестяная банка, уже не единожды попавшая под чей-то сапог.

А как же любовь? Мы родились, чтобы жить в любви. Сначала в родительской, а потом мы находим новую любовь. Она другая… Обжигающая, смывающая все преграды, броню и страхи прошлого. Мы становимся мотыльками, которым не жаль своих крыльев, лишь бы познать единение с пламенем любви. И я нашла свой огонь. Чуть опалила крылья, потому что отведено было семь ночей на мою любовь.

И сейчас мне просто хочется сдохнуть…

Иванецкий не остановится. И Вадима ко мне не подпустит, а когда поймёт, что я всё вспомнила, то убьёт обоих! Потому что это правила их ебучей жизни! Властьимущие никогда не отвечают за свои поступки. Никогда… Он не сядет в тюрьму, и подельников своих не сдаст. Никогда.

Лежала на спине, пялясь в окна такси, медленно бегущего по ночным улицам города. Видела черное небо с яркими пятнами звезд, считала фонари, бесконечной лентой мелькающие за окном, и тихо рыдала.

Я – приемлемое условие для сделки. Вадим остается жить, я – существовать, а Иван не теряет свободу, которой недостоин!

Моя Лида… А как же её память? Как же наказание для тех животных, которых покрывает Иванецкий?

Я запуталась! Меня словно выбросило в лабиринт, из которого выходов много, но живой я выбраться смогу только в свадебном платье и не с тем, к кому рвётся сердце.

– Чёрт! – завывала я, кусая руку, чтобы хоть немного отключить воспаленный мозг. Боль обжигающей лавой струилась по телу, но эффекта не было. Меня била истерика. Мышцы сводило, нервы лопались истонченными канатами. Я буквально физически ощущала тоску по нему! И даже малейшая мысль, что сейчас я вновь переступлю порог пустой квартиры, где нет его, заживо погребала меня в истерике. Вадюша! Спаси меня…

– С вами всё хорошо? – вдруг выдал водитель, когда такси остановилось.

– Нет, но спасибо. Мы приехали? – стерла слёзы, поспешно надела куртку, смотря под ноги, только бы не увидеть в его взгляде жалость. Что он думает? Богатая сучка, ревущая из-за упущенных туфель из лимитированной коллекции? Конечно… Знала я этот взгляд. Вот только я бы сейчас отказалась от всего, лишь бы уткнуться лицом в горячую кожу, пахнущую пьяной смородиной.

– Да…

Я рванула ручку двери и застыла, потому что такси остановилось не у моей старенькой, но очень удобной и родной сталинки. Центральная малолюдная улица тонула в уютном мраке, лишь неоновая вывеска поблескивала названием «7 НОЧЕЙ»…

Глава 44

Бежать не было смысла. Осознание, что он всё понял, лупило по темечку кувалдой, заставляя буквально подпрыгивать при каждом шаге. Стеклянные двери медленно разъехались в стороны, приглашая меня в темноту ресторана.

Помещение будто вымерло… Ни одной живой души, и лишь в отдалении играла тихая