Единственный в жизни шанс.

– Они отказались. А больше я никому не доверяю. Но мы справимся.

– По плану один должен был остаться снаружи, присматривать, как там настоящие легавые. И двое – внутри. А теперь ты будешь ошиваться внутри один – черт, это как-то нездóрово.

– Вот поэтому так важно, что вчерашний тест я провел в одиночку. Вынес хреновы солнечные очки из какого-то говнорасследования. Чтобы проверить расписание и поэтажный план. Чтобы засечь время. Чтобы помелькать перед сотрудниками. Все было в лучшем виде, Сэм! Все оказалось так просто! Им и в голову не пришло, что какой-нибудь идиот завалится… прямо к ним. Прямо в управление, набитое этими мелкими сошками, которые пытаются сообразить, как люди вроде нас делают дела где-то там, и арестовать нас – тоже там.

Он перегнулся через столик, указал за окно.

– Видишь, Сэм?

Сэм влил в себя пару глотков воды, которая не пошла дальше горла. Он перевел глаза туда, куда указывал Лео, но увидел только несколько машин с несколькими полицейскими.

– Вон те две машины, Сэм, отъезжают от места, которое считается самым защищенным. А вон там, посмотри, четверо в форме выходят через главный вход. Как они смеются, погляди-ка хоть на того усатого, идет позади всех, говорит что-то о-очень смешное, а та, рядом, ржет – как же славно они себя чувствуют, а?! И знаешь почему, Сэм? Потому что они там, где им безопасно. И это ощущение безопасности мы отнимем у них навсегда!

Он опять подвинул стакан с водой Сэму, но тот только покачал головой.

Плохо.

На такую нервозность у них просто нет времени.

Слегка волноваться перед ограблением банка или инкассаторской машины – полезно, это обостряет чувства. Но нельзя перебарщивать. Стресс влияет не только на движения; он делает медлительными мысли и опустошает дух.

– Сэм, единственное, что от тебя требуется – это проверить, в машине ли пустые мешки, забрать меня с полными коробками, когда я подам знак, что уже вышел, и постоянно следить за обоими входами в управление с Кунгхольмсгатан и за главным входом в суд с Шеелегатан.

Лео положил руку Сэму на плечо – как иногда Винсенту, когда тот колебался.

– Так что ты, Сэм, ничем не рискуешь до того, как мы закончим и уберемся оттуда. Орудовать в здании я буду один.

Старый коровий колокольчик. Когда входили и выходили посетители, когда дверь кафе открывалась и закрывалась, что-то квадратное, блестящее, свисавшее с потолка на шнурке, брякало о ее верхнюю часть. Вот как раз явилась новая четверка. Те самые смеющиеся полицейские. Они покинули здание не для того, чтобы кого-то арестовать – они хотели съесть по булочке и продолжать смеяться, но уже здесь, в кафе.

– Ладно, надежности ради: мы обо всем подумали?

Лео понизил голос, хотя полицейские мундиры уселись в другом углу, прямо перед сервировочной стойкой. Он улыбнулся.

Мы сидим так близко – и я как раз проверяю список того, что надо сделать, чтобы осуществить самый дерзкий налет, о котором вы когда-либо слышали.

– Квитанция готова – с подписью настоящего дежурного офицера, расписание дежурств – из компьютера легавых. Номер взят из протокола изъятия: десять пакетов, двадцать пять сантиметров в высоту, тридцать два сантиметра в длину и тридцать сантиметров в ширину, они войдут в две большие картонные коробки для переезда, еще и немного места останется. Полицейская форма: одна на мне, а вторую ты, Сэм, вместе с настоящим полицейским жетоном выбросишь сразу после того, как высадишь меня у здания суда.

Потом они немного посидели молча, слушая хохочущих простаков и большие часы, тикавшие высоко на стене. Наконец Сэм схватил стакан и выпил сразу половину, даже пожевал немного свой сырно-ветчинный бутерброд.

– Молодец, Сэм. У нас все получится.

Кожаная куртка Лео висела на спинке пустого стула; он вынул из внутреннего кармана мобильный телефон с одним-единственным внесенным в его память номером и ненадолго вышел из кафе. Дожидаясь соединения, Лео смотрел на полицейское управление. Желтые оштукатуренные стены понятия ни о чем не имели.

В 13.45 в управлении не должно быть одного полицейского.

Ты арестовал меня, засранец.

Только ты смог бы узнать Сэма, узнать даже меня, несмотря на линзы и бритую голову.

Поэтому тебе следует находиться далеко отсюда. И сейчас я активирую ложный след.

Наконец послышался гудок. Гудки звучали через равные промежутки времени и прервались, когда ответил хорошо знакомый Лео голос.

* * *

Со своей собственной смертью Бронкс встретился впервые. С мыслью о том, что он умрет прямо сейчас. И – ничего не почувствовал. Он еще не знал точно, хорошо это или плохо. Лео Дувняк в тени церкви в темноте, под разбитым фонарем, неожиданно приставил пистолет – «зигзауэр», полицейское табельное оружие, удивительно, какие детали бросились Бронксу в глаза, – к его виску, и ствол давил на кожу настолько долго и сильно, что на ней остался красный кружок.

Бронкс потянулся; кожаный диванчик – не лучшее место для ночлега.

Нормально уснуть не получилось. Он вертелся в кровати, потел, сражался то с простыней, то с подушкой. Наконец, сдавшись, Бронкс встал, находясь на грани бодрствования. Угрозы были ни при чем, дуло пистолета не пугало. Дувняк не пугал. Но вот Сэм… Жизнь, ставшая горстью пепла. Семья, детство – в тлеющих углях. Вот что пугало. Брат отказывался общаться, не соглашался встретиться, брат ненавидел его, и это – единственное, что осталось.

Завернувшись в пропотевшую простыню, Бронкс сходил за стаканом, сел на диван и уставился в телевизор, предварительно выбрав канал с исторической публицистикой – фильмами о диктаторах, морских сражениях и царственных психопатах. И посреди сцены, в которой отрубали голову дворянину, нарушившему супружескую верность, Бронкс, который никогда не пил спиртное в одиночку, принес бутылку виски, стоявшую непочатой в баре с тех пор, как он получил ее в подарок от коллеги – после раскрытия Ограбления века. Вместо воды налил в стакан крепкого спиртного, до половины. И после еще двух отрубленных голов задремал.

Очень ненадолго. Его разбудил телефонный звонок.

Сутулый с Девятого этажа. Услужливый инспектор уголовной полиции из отдела прослушки.

Который предупредил, что прямо сейчас отправит аудиофайл: поставленный на прослушку телефон только что использовали во второй раз.

– Папа, я заеду за тобой через три часа. Окей?

Бронкс отлично узнал оба голоса.

– Сканстулль. Возле ресторана.

Старший, с раскатистыми окончаниями, с акцентом. Молодой, явно ощущает собственную силу, хотя и говорит тихо.

– Покупатель встретит нас там без четверти два. Как я и говорил, он хочет убедиться, что мы справимся.