кажется снаружи. Навскидку я бы оценил его в две или даже две с половиной тысячи квадратных метров, расположенных на трёх этажах. В таких хоромах я ещё не бывал, если, конечно, не считать замок Майерсов, но и там я был проездом. А теперь у меня есть собственный маленький дворец…

Одна крохотная мечта уже сбылась, но то ли ещё будет?

Сажусь в повозку и еду в свой теперь уже старый дом, чтобы обрадовать Бена с Лизой и выставить ту халупу на продажу. Вот риелтор обрадуется, когда меня увидит.

На выезде из Верхнего Города меня останавливает охрана. Я показываю документы на владение имуществом и беспрепятственно проезжаю дальше. Нужно будет как можно скорее покрасить повозку в красный, дабы и молва разлетелась, и тормозить меня перестали. Однако в первое время придётся доказывать, что я не тварь дрожащая, а право имею.

Возвращаюсь домой и первым делом приступаю к обеду. Сейчас нужно поговорить с Беном и узнать, какие обязанности он сможет на себя взять в новом поместье. Ещё нужно будет вместе с ним съездить в школу, где обучают элитных слуг, которые будут знать этикет и другие вещи, необходимые при общении в высших кругах.

Однако сперва нужно решить другой вопрос… Хотя это стоило сделать намного раньше.

– Слушай, Лиза, а расскажи… То есть напиши рецепт своего печенья, – уплетая стейк, прошу я.

– Вот, доча, возьми, – Бен отдаёт ей лист бумаги и карандаш.

Девушка садится напротив меня и начинает перечислять ингредиенты, необходимые для приготовления её божественного печенья. Я краем глаза вижу, что именно она пишет, а затем забираю листок и говорю:

– Серьёзно?! Это и есть твой секретный ингредиент?! – Лиза кивает. – Никогда бы не подумал, что такой вкус печенью придаёт именно…

Глава 21. Секрет молчаливого кондитера

– Бермутова трава… Из неё же готовят яд от насекомых и паразитов? – вспоминаю слова Эдварда и рецепт приготовления «соли». – Что-то часто эта трава стала мелькать в моём информационном поле… Лиза, разве настойка из бермутовой травы не опасна для человека?

– Если позволите, господин Рей, я поясню, – вклинивается Бен, стоящий рядом со мной. – Вы правы, обычно из этой травы делают яд, но при правильной обработке она превращается в безопасную эссенцию, которую моя дочь и добавляет в печенье вместо воды. Этой технике её обучила покойная матушка…

– То есть если во время готовки что-то пойдёт не так, то получится отрава? – вопросительно смотрю на Лизу, а она кивает. – Никогда бы не подумал, что яд может дать такой восхитительный вкус…

– Разгадка на самом деле проста, ведь если съесть бермутову траву, то сперва начнутся галлюцинации, а затем остановится дыхание, – поясняет Бен. – Её сок действует на мозг и нервную систему человека, а это позволяет эссенции обходить вкусовые рецепторы и мгновенно воздействовать на сам мозг. Другими словами, такой вкус – это не что иное, как иллюзия. Очень приятная и правдоподобная, но всё же иллюзия.

– Погоди… Получается, эту эссенцию можно не только в печенье добавлять?

– Лучше всего она взаимодействует с мукой, но при большом желании можно и в кашу добавить. Главное условие: основной ингредиент должен впитать в себя эссенцию, а также его нужно подвергнуть термической обработке.

– Так-с… – прикидываю в уме цифры. – Трава стоит копейки, как и другие запчасти от печенья, а продавать такую радость можно за баснословные деньги. Думаю, в правильном месте и с правильной рекламой можно будет впарить один килограмм где-то за пятьдесят серебряных, а то и больше!

– Вы меня извините, господин Рей, но кто в здравом уме станет покупать печенье за такие немыслимые деньги? – Бен хмурится и едва сдерживается, чтобы не назвать меня идиотом. – Если килограмм удастся продать хотя бы за один серебряный – это будет огромным успехом.

– Бен, ты ничего не понимаешь в маркетинге, а я на этом собаку съел.

– В чём? В маркетинге? – он пытается выговорить незнакомое слово.

– Печенье твоей дочери – это уникальный продукт, которого нет на рынке. И на этом же рынке присутствуют мешки с деньгами, которые уже не знают, чем ублажить свои вкусовые сосочки. При грамотном таргетировании и ограниченном выпуске мы сможем взвинтить цены до небес. Однако сперва придётся заработать себе репутацию, благо себестоимость копеечная. У меня уже даже созрел план…

Лиза мычит что-то невнятное и улыбается, а затем начинает писать. Я вижу, что она спрашивает про перспективы открытия пекарни и выражает готовность трудиться не покладая рук. Желание похвальное, если эта молчунья будет справляться на отлично и без косяков, то я даже подниму им с отцом жалование.

– Кстати, всё забываю спросить… – обращаюсь к Бену. – А вы не пробовали исцелить немоту?

– Господин Рей, я обошёл не один десяток целителей, но никто не смог нам помочь… – он подходит к дочери и гладит её по голове. – Все, как один, говорят, что горло и другие речевые инструменты в полном порядке. Признаться, мы уже смирились и привыкли. Да, порой это неудобно, и мужа для моей девочки всё никак найти не можем, но мы справимся.

– А она в детстве у вас на голову не падала?

– Причём тут это? – на их лицах появляется недоумение.

– Проблемы с речью могут быть вызваны повреждением мозга. Я, конечно, не врач, но это логичное умозаключение, ведь именно мозг в конечном итоге отвечает за наши действия, – продолжаю обедать.

– Когда Лизе было два месяца, они вместе с матушкой упали с лошади… – вспоминает Бен. – Но мы в тот же день залечили все раны.

– Раны – это внешнее проявление, а мозг находится внутри. Его повреждения вы могли пропустить, – вытираю руки и подхожу к Лизе. – Не шевелись.

– Что вы хотите сделать?.. – с тревогой в голосе спрашивает Бен и берёт дочку за руку.

– Попробовать одну задумку, – начинаю рисовать алхимический круг. – Реанимация! Клеточное Восстановление! Саморегенирация!

У меня уходит более десяти минут, и всё это время на кухне стоит гробовая тишина. Маны на лечение уходит очень много, но сегодня серьёзных трудностей не предвидится, а поэтому можно немного потратиться. Ведь даже если не получится, то Бен и Лиза должны оценить мои старания, что положительно скажется на их преданности.

Я заканчиваю лечение и прошу Лизу попробовать что-нибудь сказать. Судя по глазам ни она, ни её отец не испытывают особого энтузиазма. Скорее всего, эти двое уже давно смирились, что даже удивительно, ведь обычно надежда на лучшее живёт в человеческом сердце до тех пор, пока оно не перестанет биться.

– Ну же, Лиза, попробуй, – настаиваю я.

– Спасибо вам за