Самая мирная картина открылась ее взору: справа две смежные комнаты: спальня хозяйки и небольшой уютный сиреневый будуар с эркером, в котором два спокойных кресла и стол.

За столом сидели Вера Сергеевна и Мальвина. Стол ломился от угощений — пирожные, конфеты, другие сладости, чай.

Мальвина сидела спиной к двери и что-то рассказывала матери с набитым ртом, она с аппетитом поглощала шоколадные конфеты.

Лицо Веры Сергеевны — такое бесстрастное, она кивала дочери — да, да, да.

Но вот она обернулась к двери на звук шагов.

Лицо ее мгновенно покрылось мертвенной бледностью.

Остекленевшими от ужаса глазами она уставилась на Катю, словно видела не ее, а кого-то за ее спиной.

Не призрака — нет, саму смерть.

Полковник Гущин с великим нетерпением ожидал вестей из больниц — с кем из фигурантов с Пыжевского доведется пообщаться. Однако новости и вечером и утром следующего дня были все те же — у Олега Шашкина состояние средней тяжести, и он пока не контактен. У Дмитрия Момзена тяжелое. Врачи делают все возможное.

Со вчерашнего дня опергруппа отрабатывала учебные заведения — МГУ и другие вузы на предмет того, где Момзен мог познакомиться с Олегом Шашкиным, Феликсом Масляненко и Мальвиной.

Эти новости пришли в полдень, когда полковник Гущин только-только закончил свой доклад у куратора в министерстве о событиях в Пыжевском, завершившим, как тогда всем казалось, дело о пяти убийствах с шестью жертвами.

Оперативники позвонили Гущину на мобильный, когда он покинул кабинет куратора.

— Федор Матвеевич, установили: Дмитрий Момзен и Шашкин познакомились в МГУ, не на факультете, а на собраниях исторического общества. С Феликсом Масляненко несколько раньше там же. Шашкин проучился в МГУ три года, затем завершал образование за рубежом. Феликс проучился всего год на философском факультете. Сам Момзен тоже окончил философский факультет МГУ десятью годами раньше. В университете его помнят и не слишком жалуют. Однако нет никаких данных, что Мальвина Масляненко работает в МГУ, преподает там, она не числится в штате университета.

— Это что-то типа платных курсов, она студентам лекции читает, — сказал Гущин. — Я от нее слышал сам и от ее матери. Она за рубежом стажировалась, специальность литература — филология, языки тоже. Хм, правда, учитывая ее состояние… Но, видно, на работе это не сказывается.

— Федор Матвеевич, в МГУ база данных по кадрам мощная, весь преподавательский состав — все, кто когда-либо преподавал в Москве, Петербурге и других университетских городах. Она в этой базе не числится.

— Я же говорю — она стажировалась и училась за рубежом.

— Дело в том, что… похоже на то, что у нее вообще нет никакого диплома. Никакого высшего образования. И… Федор Матвеевич, мы не поленились — проверили школу, в которой учился Феликс Масляненко — это частная гимназия в Вешняках рядом с музеем Кусково. Феликс был в младших классах, когда его сестру родители забрали из девятого класса. Там тогда произошел один неприятный странный инцидент, о котором директор гимназии наотрез отказывается говорить. После этого отец забрал ее домой. Она не получила даже школьного аттестата.

— Вы? Это вы… Как вы сюда попали?

Вера Сергеевна Масляненко спросила это… почти спокойно. Но взгляд ее…

Ужас в глазах. Что-то непередаваемое словами, неописуемое. Беспредельный животный ужас.

Она смотрела на Катю и словно сквозь…

Катя, застывшая в дверях будуара, где женщины так мирно пили чай и ели сладости, никогда прежде не видела в глазах человека — такое. Будто сама смерть, да, сама смерть…

Андерсен…

Кто бы он ни был — Роман Ильич Шадрин, Феликс, Момзен, умирающий сейчас в реанимации, он находился сейчас здесь — прямо за спиной Кати, и Вера Сергеевна видела его.

Катя резко обернулась.

Никого.

Коридор второго этажа пуст. И на лестнице не слышно шагов. И внизу в холле все тихо.

— Я приехала к вам, простите, что без звонка. У вас ворота открыты и дверь входная, — сказала она, стараясь, чтобы голос ее… голос звучал спокойно, нормально.

— Это что, мы дверь забыли закрыть? — спросила Мальвина. — Мам, ну ты даешь, ты какая-то чудная сегодня. Рассеянная. Это после массажа. Знаете, мы ведь только что из СПА вернулись с мамой. Никогда меня мама так не баловала, как вчера и сегодня. Вчера весь день по магазинам. Я себе столько всего накупила, столько обновок, все такое дорогое. Мы были и в ЦУМе и в ГУМе. А сегодня утром мама решила везти меня в СПА. У меня сейчас такая истома, такая нежность во всем теле. Кожа как шелк. Да вы садитесь, — Мальвина вскочила и сама подвинула к столу третье кресло. — Раз приехали, значит, надо, по делу. Давайте я вам чаю налью. Вот конфеты, это наши, с нашей фабрики, попробуйте. Вкусные!

— Дочка, — сказала Вера Сергеевна, — Мальвина… девушка из полиции, по делу. Ей некогда с нами засиживаться.

— Да бросьте, ехали в такую даль к нам, и чаю не выпить? — Мальвина коснулась рукава Кати, приглашая ее к столу.

Катя села в кресло.

— У вас открыты ворота. Ваш родственник приехал. Муж вашей сестры Роман Ильич.

— Дядя Рома? А чего он тут у нас забыл? — спросила Мальвина.

— Я его попросила, — ответила Вера Сергеевна.

— Когда? Зачем?

— Проверить машину, мы сейчас ехали, что-то звук мотора мне не понравился. Гудит.

— А по-моему, все нормально. Ой, давайте я вам чаю налью, — Мальвина обернулась к Кате. — Тут черный, тут вот зеленый, а этот с чабрецом. Вам какой?

— Спасибо, я не хочу. Мне необходимо с вами поговорить.

— Ну съешьте хотя бы конфеты, — Мальвина подвинула к Кате коробку с шоколадом. — Вот эти самые вкусные. Простите, откуда у вас эта книга?

— Внизу в холле я увидела…

— Это моя книга, — Мальвина протянула руку, — дайте мне.

Катя тоже протянула руку — с книгой.

— Угощайтесь, ешьте конфеты, — сказала Вера Сергеевна. — И правда, вы должны попробовать все, чем богата наша фабрика. Все вопросы потом, сначала угощайтесь.

Катя положила книгу на скатерть между чашек, чайников и тарелок со сладостями. Она взяла шоколадную конфету.

— Я приехала поговорить с вами, Мальвина, о вашем женихе.

— О ком?

— О Дмитрии Момзене.

— О Диме??

— Не произносите это имя, — сказала Вера Сергеевна.

— О Диме? — вновь спросила Мальвина уже на тон выше.