Облокотившись на колени, Малика закрыла лицо ладонями. Откуда у Иштара могут появиться человеческие чувства, если он проходил школу жизни под присмотром таких братьев?

***

Малика вышла из храма. Ветер чуть не сбил её с ног, заставил метнуться к изваянию тигра и прижаться к его лапе. Жёлтая пелена скрывала утреннее небо и дома на краю площади. Над каменными плитами закручивались воронки из песка.

За спиной хлопнули двери. Малика оглянулась. Хёск и его конвоиры торопливо обмотали головы грубой тканью, оставив щели для глаз. Приставили ко лбу ладони козырьком и приблизились к шабире.

– Я же сказал: скоро принесут паланкин, – промолвил Хёск, опустив ткань до бровей. – Давай подождём внутри.

Оттолкнувшись от статуи, Малика направилась к центру площади. Ветер бил в живот, в спину, поднимал края чаруш вместе с цепью и кулоном, опутывал ноги подолом платья. В глаза впивались мельчайшие песчинки.

– Это безумие, шабира! – прозвучал сзади голос Хёска. – Идём в храм.

Она обернулась:

– Где твой дом?

– Я живу под кровлей Бога.

Всё верно. Иштар говорил, что у жрецов, как и у воинов, нет собственности. Малика стиснула в кулаке концы накидки, не позволяя ветру сорвать её с лица:

– Где живёт твоя дочь?

– Отсюда в трёх кварталах.

– Я хочу с ней познакомиться. – Прищурившись, Малика посмотрела вокруг себя. – В какую сторону идти?

Вновь устремила взгляд на Хёска. Ровная спина, развёрнутые плечи, руки по швам, поднятый подбородок – его словно вдавили в стену храма рядом с изваяниями воинов. Только стена находилась далеко от жреца, и он не воин, а обычный человек, остолбеневший от страха. Какая тайна вынудила Хёска потерять самообладание и превратиться в камень?

Малика резким жестом, не терпящим возражений, приказала конвоирам отойти. Ей надо было, чтобы ветер заглушал её голос и не позволял словам долетать до чужих ушей. Конвоиры отошли на почтительное расстояние.

– Ну что же ты стоишь, жрец? – промолвила Малика. – Покажи, где прячешь свою дочь. Я хочу спасти тебе жизнь, но я должна знать, чью жизнь я спасаю.

Помедлив, приблизилась к Хёску вплотную и встала спиной к безжалостному потоку воздуха, пропитанному песком и пылью. Две фигуры – крепкая и хрупкая – слились в мутном мареве: подол платья шабиры облепил ноги Хёска, края чаруш прильнули к его шее и лицу, закрытому рубчатой тканью.

– Ты обманул меня, верховный жрец, – произнесла Малика и глубоко вздохнула.

Ей удалось избавиться от видений. В далёком прошлом строительство храма сопровождалось трагическими случаями: травмами и смертями рабов. Если бы ночное хождение Малики по лестнице не удалось – сейчас она бы слышала крики и видела изуродованных людей. Их не было, однако появилось нечто иное – Малика чувствовала себя одним целым со стихией и упивалась её мощью. Телом оставалась хрупкой, но сущность, которую подселил в неё древний жрец, наслаждалась бурей и расправляла крылья.

– Ты обманул шабиру, Хёск, – промолвила Малика, испытывая желание раскинуть руки и закружиться. – Но ты не учёл, что я жрица от Бога. После каждого удара я прозреваю. Ни тебе, ни Иштару уже не удастся меня обмануть. Ты нашёл моё слабое место, Хёск, вынудил меня оголить потаённые чувства, о которых никто не должен был знать.

– Я уже объяснил, как это получилось.

– Замечательное оправдание, – произнесла Малика.

Сняла чаруш, разжала пальцы; накидка взметнулась к небу. Развязала на затылке узел волос; чёрный водопад на миг коснулся спины и тотчас превратился в бурливые потоки, которые охватили жреца с двух сторон.

– У всех есть болезненная точка, Хёск. Сейчас я с удовольствием найду твою.

Просунув палец под рубчатый край, Малика стянула ткань с окаменевшего лица Хёска и устремила взгляд ему в глаза:

– Обмануть можно словами, Хёск. Тело не умеет лгать. Когда ты вёл меня по коридору, я спросила о твоей дочери. Тебя выдала твоя рука. Она стала холодной как лёд. Дочь здорова. Верно?

Прикоснулась пальцами к напряжённой щеке Хёска:

– Ты стал разговорчивым как труп. Ладно. Можешь не отвечать. – Взяла жреца за руку. – Ты бережёшь её для Иштара? Нет. Ты любишь её так сильно, что никому не хочешь отдавать? Нет.

Не меняя позы, Хёск закрыл глаза.

Малика усмехнулась и ещё крепче сжала его ладонь:

– Это не поможет. Я говорю не с тобой, а с твоим телом. Дочь уродлива? Нет. Но тебе противно… – Спросила наугад: – Её изнасиловали?

Отшатнувшись, Хёск выдернул руку.

– Это сделал ты? – выдохнула Малика. – Нет? А кто? Слуга?

Запрокинув голову, посмотрела в мутное небо: разбуди память и дай ясное понимание смысла фраз, которые торопливо струятся на пояснице. Вновь устремила взгляд Хёску в лицо. Его брови сомкнулись и образовали ломаную линию, морщины прорезали лоб, но он изо всех сил держался, чтобы не поднять веки.

– Кто может пройти в чужом доме на женскую половину? – спросила Малика и сама себе ответила: – «Я прихожу даже туда, куда не заглядывает солнце». Право хазира… Это сделал Иштар? Нет. Значит, Шедар.

Хёск открыл глаза и окатил Малику волной ненависти: не к ней – к тому, кто обесчестил его имя.

– Ты отомстил ему. Ты сделал Шедара бесплодным. А твоя жена? Шедар её тоже изнасиловал? Она покончила с собой?

– Он пришёл, когда меня не было дома, – заговорил Хёск. – Он набирал в кубарат девочек…

«Как и Иштар», – мелькнула мысль, но Малика утопила её в памяти: с этим она разберётся позже.

– Жена была на последнем месяце беременности и не смогла лечь перед ним на живот. Она легла набок. Ему это не понравилось. Он встал ей на спину и несколько раз подпрыгнул. Жена рожала, истекая кровью, а он насиловал мою дочь.

– Родился младший сын. Ему восемь. Значит, дочке было десять лет. Почему ты не убил его?

– Со мной казнили бы сыновей. Мою дочь отдали бы рабам.

– В Ракшаде нет рабства.

– Есть пожизненное заключение.

– Ты тварь, – промолвила Малика, едва сдерживаясь, чтобы не ударить Хёска. – Спустя год ты стал верховным жрецом и старшим советником Шедара. Как ты мог находиться с ним рядом?

– А как бы я травил его? Я был обычным военным врачом и служил в армии. Кто бы давал ему зелье?

– А кто давал целый год до того, как тебя пустили во дворец? Иштар? Кто возвёл тебя в верховные жрецы? Иштар?

– У него не было таких денег.

– Не было? – хохотнула Малика. – Ты опять мне лжёшь.

– По законам Ракшады наследником всего состояния является старший сын. Остальные сами зарабатывают себе на жизнь. Если старший сын умирает, наследником становится следующий сын. Иштар был воином и находился на содержании армии. Единственное, чем он владел – это кубарат.