Драго помог Малике выбраться из-под бесчувственного тела. Сидя на полу, она прижала ладонь к горлу и, с трудом сглотнув, подняла голову.

– Никогда не прощай меня, – сказал Иштар и обратился к Драго на слоте: – Уведи её.

Страж помог Малике встать. Она посмотрела на окровавленный затылок Шедара, перевела взгляд на могучую спину. Дышит…

Ночью вновь поднялся ветер. В его завывании слышался дикий смех и безумные крики. Сложив листья, деревья клонились к земле, словно их стволы были сделаны из проволоки. Где-то звякнули стёкла. Закутавшись в плед, Малика сидела на террасе и не замечала, что её засыпает песком, принесённым бурей с пустыни.

Ещё день назад, ослеплённая злостью, она спрашивала у Хёска: «Почему ты не убил Шедара?» А теперь в голове судорожно извивалась мысль: «Иштар убийца». И внутри всё холодело. Разум противился понимать и оправдывать, а сердце отказывалось верить.

Малика опустила веки. В светлом дверном проёме лачуги стоял Иштар, поигрывая в руке металлическим прутом. Вот его истинное лицо.

***

Увидев шабиру, Кенеш вскочила с подушки. Опомнившись, рухнула на колени и, изогнувшись зигзагом, уткнулась лбом в пол.

Малика пересекла комнату и заглянула в ванную – двери в спальню Галисии были плотно закрыты. Повернулась к старухе:

– У тебя сын или дочь?

– Дочь, – пробубнила Кенеш в ковёр.

– Почему ты не ушла, когда хазир дал тебе вольную?

– Мне некуда было идти.

Малика приблизилась к окну. Присев на подоконник, поводила пальцем по разноцветному рисунку. Память вытолкнула из своих глубин слова старухи: «Здесь мой рай».

Это был первый день пребывания в Ракшаде. Тревога о будущем смешалась с радостью: путешествие по морю наконец-то закончилось. Неожиданный подарок Адэра, обнаруженный в куче багажа Галисии – красное платье и драгоценная брошь – привёл Малику в замешательство. Не желая слушать намёки дворянки, мол, просто так такие подарки не дарят, Малика решила пройтись по Приюту Теней; за ней увязалась старуха. Тогда-то Кенеш и сказала: «Здесь мой рай…»

Сколько женщин, столько и понятий рая. Одним – рай с милым в шалаше, другим – в кругу детишек, третьим – в окружении роскоши и богатства. Для калек ощущение земли под ногами – тоже рай. Для слепых – возможность видеть. А некоторые счастливы в своей слепоте.

– Твоя дочь служит во дворце? – спросила Малика.

– Да, шабира.

– Это ей ты доносила на Галисию?

Кенеш подняла голову:

– Нет, шабира. Нет! Приходила Хатма, служанка из Обители.

Малика с досадой вздохнула. Видимо, Иштар не принял закон. Иначе Кенеш знала бы, кто представился ей чужим именем.

– Приходила не Хатма, – промолвила Малика.

Кенеш округлила глаза:

– Она мне так сказала.

– Когда она была последний раз?

– Давно. Может, месяц назад. Или больше. – На глазах старухи заблестели слёзы. – Я не помню.

– Как Галисия?

– Она редко покидает комнату.

– Она не учит язык?

– Учила. Учила, да… старалась, а потом сказала: «Надоело».

Малика через силу поднялась с подоконника. Воспоминания о последней встрече с Галисией до сих пор вызывали чувство вины. Ну ошиблась дворянка – перенесла на бумагу своё счастливое прошлое с Адэром. Может, даже не прошлое, а разбитые мечты, а она, плебейка, поставила её на колени.

Пройдя через ванную, Малика толкнула двери и застыла на пороге спальни. Комната была увешана портретами Иштара. Галисия лежала на кровати, замотавшись в атласное покрывало.

– Через неделю мы уезжаем, – сказала Малика на слоте.

– Я никуда не поеду.

– Галисия, вы поедете домой.

Скинув покрывало, дворянка вскочила:

– Если ты решила, что меня можно затолкать в чемодан как вещь… Я не вещь!

– Так будете вещью, – промолвила Малика.

Разговор, скорее всего, пойдёт на повышенных тонах и долетит до ушей Кенеш. Шабире нельзя нарушать закон о языках.

Малика перешла на шайдир:

– Ты уже вещь, Галисия. Ждёшь, когда тебя допустят к телу. Вдыхая воздух Ракшады, ты теряешь рассудок, память и достоинство. Тебе ещё повезло – ты не была в их храмах. Даже если Иштар закроет глаза на твоё порочное прошлое и женится на тебе, что тебя ожидает?

– У кого из нас порочное прошлое, так это у тебя. Я не отбивала чужих женихов, а ты постоянно завлекала Адэра, – произнесла Галисия, захлёбываясь словами. – Спальни рядом, в поездках вместе. Думаешь, я не знаю, чем вы с ним занимались? Откуда у плебейки шикарные платья, украшения, машина? С неба? А? Чего молчишь?

– Тебя поселять в другом доме… – скрипнув зубами, сказала Малика.

– Во дворце!

– Иштар будет приходить к тебе раз в два или три года.

– Ты врёшь!

– Каждую ночь ты будешь плакать в подушку, зная, что в это время он развлекается с кубарами.

Галисия затрясла кулаками:

– Ты врёшь!

– Он продаст твоих дочерей, а сына заберёт, когда ты перестанешь кормить его грудью.

– Грязная плебейка! Я не могу дождаться, когда же ты уедешь.

– И что ты будешь делать? – спросила Малика, едва сдерживаясь, чтобы не отвесить дворянке оплеуху. – Мыть пол или посуду? Ты даже это не умеешь.

Галисия разрыдалась:

– Ты забираешь всех, кто был мне дорог. Чем я перед тобой провинилась? За что ты лишаешь меня счастья?

Приблизившись, Малика обняла её за плечи:

– Галисия, милая…

– Оставь мне Иштара. Прошу тебя, уезжай.

– Он не такой, каким ты его представляла.

Галисия устремила на Малику измученный взгляд:

– Может, он не такой, но я люблю его.

– У тебя вся жизнь впереди.

– Только не в Тезаре. Я отсекла прошлое. У меня одна дорога – вверх. Если не к Иштару – к Богу.

Покинув Галисию, Малика потерялась: стояла посреди коридора и не могла сообразить, где находится. Одинаковые окна, одинаковые двери, вправо и влево безлюдный тоннель, под ногами тёмный пол – доска к доске.

– Шабира, – прозвучал робкий голос.

Малика посмотрела на девушку, прижавшуюся к стене:

– Ты кто?

– Твоя служанка. Я привела тебя в Приют.

В приют… да, конечно… приют затерянных душ.

– Отведи меня к матери-хранительнице.