– Как два пальца обоссать! – говорит Женя.

– Обалденный план, – кивает Миша, но я не могу понять, серьёзно он или шутит. – Так, а что, если во дворе будут ещё «прокажённые»?

– Если их и не будет, то на шум пальбы сбегутся твари со всей округи, – говорит Ева.

– Будем отстреливаться, пока не закончатся патроны, – отвечаю я. – Кстати, что у нас с патронами?

Лилит, получившая распоряжение пересчитать коробки, рапортует:

– С десяток пулевых, два десятка дробовых и столько же картечи.

– Полсотни на четыре ружья, – констатирую я. – Чуть больше десятка на стрелка.

– Есть ещё арбалет и три пригодные стрелы, – говорит Михась.

– Плюс колюще-режущее, – прибавляет Ева.

– Камикадзе в любом случае пойдёт с ружьём, – замечает Михась. – Так что я бы рассчитывал на три ствола.

– Решил погибнуть смертью храбрых? – усмехаюсь я.

Михась в ответ пожимает плечами.

Судя по тому, как все притихли, пришло время определиться с добровольцем.

Я с трудом встаю на ноги:

– Ладно. Кто хочет…

– Я хочу! – звенящим голосом перебивает Лилит. – Ев, я юркая! Мне даже ружья не надо!

– Никуда не пойдёшь! – рявкает на девчонку Ева.

– Полегче с командами, – осекаю я, а потом добавляю в сторону Лилит: – Ты не идёшь. Слишком мелкая.

– В штанах у тебя мелкий! – огрызается девчонка, за что тут же получает от Евы подзатыльник.

– Сначала откинем негодных, – говорю я. – Арт, ты остаёшься, калека долбаный.

– Макс, я бы пошёл… – с истеричными нотками в голосе отвечает тот. – Ты же знаешь.

– Знаю. В другой раз.

Я перевожу взгляд на Сашу – жалкий хныкающий комочек в самом дальнем и тёмном углу кладовой.

– Саша тоже.

Услышав мои слова, девушка принимается плакать навзрыд.

– Все остальные…

Михась кладёт руку мне на плечо:

– Воу-воу, старичок. Ты сам-то сильно не разгоняйся.

По моему телу словно пропустили электрический ток.

– Не понял…

– А ты подумай. Из твоей тушки полчаса назад вытащили три осколка. Башка перебинтована. Еле ноги волочишь. Далеко отманить собрался?

Он прав. К величайшему своему стыду, я испытываю огромное облегчение. Но пытаюсь сопротивляться.

– Да-да-да, – осаживает Михась, – ты Рэмбо, мы знаем. В другой раз, сам сказал.

– Серьёзно, Максим, – говорит Женя. – Не выпендривайся.

– Ладно, – я сдаюсь. – Хорошо. Остаётся пять человек.

– Тянем жребий? – предлагает Ваня.

Витос, с самого начала хранивший собранное молчание, порывисто встаёт:

– Не надо жр`ебий. Я пойду.

20:25

Мы хором протестуем против такой несправедливости, но Виталик непреклонен:

– Это мой бр`ат нас тор`мозит, значит и пойти должен я. Вы вообще булки, я из вас самый быстр`ый.

Громче всех возмущается Арт – он уже согласен никуда не идти, согласен терпеть боль всю ночь. Но грохот наверху усиливается: «прокажённые» ворошат завалы мусора в поисках съестного и скоро доберутся до нашего подземного убежища.

– Всё! Р`ешено!

Виталик шумно выдыхает через ноздри и ставит ногу на первую ступень лестницы, демонстрируя тем самым, что дальнейшие споры бесполезны.

– Виталик! Виталик! – неустанно повторяет Артём почти в полный голос. – Дебил! Стой…

Ева опускается рядом с Артом на колени, одну руку кладёт ему на грудь, вторую на плечо и быстро шепчет что-то на ухо. Она пытается утихомирить его и, кажется, ей удаётся. Тепло женских рук и мягкий голос успокаивают Арта, и он, наконец, замолкает.

Михась вешает Виталику на плечо карабин. Лилит сыплет запасные патроны в карманы плаща. Остальные спешно собираются. Стрелками назначаем Женю, Вано, Михася и Еву.

Несколько секунд молчания растягиваются в моём сознании на целую минуту. Минуту молчания. Я вдруг совершенно ясно понимаю, что больше никогда не увижу своего друга. Если он поднимется по этой лестнице и выйдет наружу, живым он к нам не вернётся.

В неконтролируемом порыве хлопаю Витоса по плечу и протягиваю ладонь. Тот крепко пожимает её. Ритуал повторяют все оставшиеся из присутствующих. Кроме одного.

Арт, поддерживаемый под руки Сашей и Лилит, стоит неподвижно. Он не собирается прощаться.

– Увидимся через пять минут, придурок.

– Да, – Витос кивает и снова ставит ногу на ступень лестницы.

Потом делает шаг.

20:28

Дальше всё происходит так быстро, что я лишь успеваю наблюдать.

Кто-то толкает Виталика в плечо, и тот кувырком летит с лестницы, не успев подняться и на две ступеньки. В следующее мгновение я вижу на верху лестницы, уже под самым люком, Женю.

Кто-то что-то выкрикивает. У меня же язык прирос к небу.

Женя упирается спиной в крышку люка и на секунду я вижу его лицо, подсвеченное снизу чьим-то фонариком.

– Я попробую заставить их уйти! – говорит он.

Потом выталкивает головой крышку и одним прыжком выскакивает из подземелья.

20:29

Я бросаюсь следом, но у самого верха лестницы кто-то хватает меня за ноги, так, что лишь моя голова высовывается из люка. Я смотрю вниз: Михась держит меня за лодыжки:

– Стой, Макс! Погоди!

– Михась…

– Я не отпущу! Пусть попробует.

Я снова высовываю голову из люка. Женя, с «Моссбергом» наперевес, шаг за шагом приближается к ближайшей группе «прокажённых» – шесть человек лихорадочно ворошат мусор, железным ковром устилающий пол.

Они не замечают его. За общим грохотом шагов почти не слышно, а что касается запаха… не знаю, какой запах сейчас источает Женя, но «прокажённых» он явно не приманивает.

Когда до тварей остаётся шагов двадцать, Женя снимает с плеча дробовик и сильным пинком отправляет кусок оцинкованной стали в их сторону.

«Прокажённые» реагируют мгновенно. Двое отпрыгивают в сторону, трое принимают позицию для атаки и лишь один, самый смелый, без раздумий бросается на Женю.

Брат выкрикивает что-то неразборчивое. Гремит выстрел. Тварь отлетает в сторону, фонтанируя кровью из пробитой глотки.

Женя снова что-то кричит – я не могу понять, что, ибо это больше напоминает рык, нежели человеческую речь, – и остальные пятеро «прокажённых», пригнув спины, отступают назад.

К ним спешат остальные. Михась был прав: в ангаре их человек пятнадцать, не больше. Завидев Женю, твари сбиваются в кучу, из которой то и дело выпрастываются наружу скрюченные руки и ноги. Женя продолжает медленно наступать, понемногу тесня «прокажённых» к выходу из ангара – огромной пробоине в стене там, где некогда были ворота.