Совершенно иная участь постигла отряд другого прусского партизана – майора Люцова. При формировании этой так называемой «черной дружины» (Die schwarze

Schaar), «дружины мести» (die Schaar der Rache), имели в виду, чтобы она служила кадром, к коему присоединились бы все немцы, ненавидевшие французов. Полагали, что сей отряд в короткое время сделается целой армией. Вышло иначе: Германия не восстала; весь Рейнский союз по-прежнему остался на стороне Наполеона. Только бывшие прусские области и Саксония доставили волонтеров в «черную дружину», и притом в небольшом числе. Таким образом, составилась часть войск, слишком большая для партизанских действий и далеко не достигавшая силы и самостоятельности особой армии.

Отряд Люцова, выступив из Силезии, в числе 800 человек пехоты и 200 кавалерии, усилился в Саксонии 600 пехотинцами и прибывшими из Альтмарка 100 гусарами. Генерал Винцингероде придал отряду полсотни казаков. Затем пришли отличные тирольские стрелки, под начальством бывших гоферовых сподвижников, Ридля и Эннемозера, и несколько испанцев, возбужденных жаждой мести против притеснителя их отечества. Состав отряда постепенно увеличился до 3 батальонов и 4 эскадронов с 9 орудиями, в числе 2500 человек. Многие знатнейшие и известнейшие своими дарованиями молодые люди стали в ряды «черной дружины». В числе их были: принц Каролатский, поступивший рядовым егерем в вольную дружину, Генрих Стеффенс и народный певец Теодор Кернер. Начальники отряда вошли в сношения со многими из жителей Тюрингервальда, Гарца, Франконии, Вестфалии, Ост-Фрисландии. Сообщники их втайне готовили на различных пунктах склады оружия и обещали содействовать ополчению против французов.

Большая часть пехоты, состоявшей в отряде, по предложению генерала Валь-модена была присоединена к его корпусу. Остальную же пехоту в конце мая (н. ст.) предполагалось послать в Гарц, но так как в это же самое время была предпринята графом Воронцовым и генералом Чернышевым экспедиция к Лейпцигу, то начальник сей пехоты майор Петерсдорф, со своими 900 человек, присоединился к войскам Воронцова, а майор Люцов, с кавалерией, в числе 400 человек, решился направиться в тыл неприятелю. С этой целью он переправился через Эльбу и выступил из Стендаля в Гарц 17 (29) мая. Отряд его состоял из четырех эскадронов: двух гусарских, одного уланского и одного конно-егерского; адъютантом своим он назначил Кернера. Двинувшись через Кальферде, в окрестности Гальберштадта, Люцов узнал, что сей город, после нападения, сделанного Чернышевым, был сильно занят неприятельскими войсками, и потому прусский партизан направился левее, вдоль восточного склона Гарца, в Тюрингию, к Бутельштедту. В Веймаре стояла тогда пехота, в числе до 1000 человек, а вблизи – до 1500 польских улан и французских драгун, что заставило Люцова отказаться от нападения на сей город. Пройдя совершенно незаметно от неприятеля, он прибыл поутру 22 мая (3 июня) на дорогу, ведущую из Веймара в Йену, и сошелся там (как уже было сказано) с Коломбом. Условившись действовать заодно, партизаны двинулись различными дорогами к богемской границе, в окрестности Эгры. По переправе через Заалу, между Йеной и Лобедой, Люцов нашел в Роде 400 человек пехоты Рейнского союза, которые почти все добровольно присоединились к отряду и поступили под начальство поручика Рейхе, одного из отличнейших офицеров «черной дружины». 23 мая (4 июня) отряд достиг Нейштадта-на-Орле, пройдя в продолжение 6 суток по дурным дорогам 34 мили (более 230 верст). Далее в Шлейце, присоединив к своему отряду еще 100 человек Рейнского союза, Люцов прибыл 25 мая (6 июня) в Плауэн, где дал дневку людям и разослал разъезды для разведания о неприятеле и для собрания сведений о видах австрийского правительства2.

Два дня спустя Люцов, отрядив поручика Кропфа с уланским эскадроном и поручика Рейхе с 300 человек пехоты к Гофу, направился с остальной конницей к Адорфу для совокупного нападения с Коломбом на саксонцев, двигавшихся без оружия до богемской границы. Храбрый Кропф застиг врасплох и уничтожил неприятельские аванпосты, овладел предместьем и намеревался, вместе с пехотой поручика Рейхе, ворваться в город, но, получив от начальника баварских войск известие о заключении перемирия, возвратил пленных, отошел, по направлению на Адорф, к Регниц-Лоссау и дал знать Люцову о прекращении военных действий. Получив эти сведения, Люцов тотчас известил начальника саксонских войск в Дрездене, генерала Герсдорфа, о намерении своем вследствие заключения перемирия возвратиться кратчайшим путем на правую сторону Эльбы, причем, поставляя на вид совершенную невозможность достигнуть к 12 июня (н. ст.) правого берега Эльбы, просил прислать саксонского офицера, для сопровождения отряда. В ожидании ответа Люцов остался у Плауэна, где 2 (14) июня получил письмо генерала Герсдорфа с изъявлением согласия на его просьбу; вместе с тем Герсдорф дал знать, что обо всех обстоятельствах этого дела было послано им донесение в главную квартиру императора Наполеона.

На следующий день, 3 (15) июня, отряд Люцова, при котором находился, в качестве комиссара, саксонский поручик Гесниц, выступил из Плауэна. 4 (16) июня Люцов явился в Гере к начальнику стоявших там французских войск, который отпустил захваченного французами, ехавшего с поручением по службе, прусского волонтера, пригласил Люцова к обеду и хотел дать одного из своих офицеров для сопровождения отряда; но сам Люцов отклонил его вызов, полагая, что для безопасности марша прусских войск было весьма достаточно находившегося при них саксонского комиссара. Для избежания столкновения с французскими и рейнскими войсками отряд постоянно располагался под открытым небом и 5 (17) июня, пройдя через местечко Цейц, занятое вюртембержцами, стал ввечеру на биваках у селения Кицена, близ Люцена. Едва лишь кавалеристы Люцова успели разнуздать лошадей, как разъезды донесли о наступлении сильной неприятельской кавалерии. Поручику Кропфу, посланному парламентером к начальнику этого отряда, было объявлено, что «командующий войсками в Лейпциге, герцог Падуанский (Арриги) требует, чтобы майор Люцов остановился в ожидании французского офицера, который будет сопровождать его при дальнейшем движении». С обеих сторон было дано честное слово не нарушать перемирия, а между тем поручики Кропф и Гесниц отправились в Лейпциг, к герцогу, для окончательного с ним соглашения. Лейпцигская молодежь, выражая общественное мнение, подавленное присутствием французов, встретила и провожала прусского офицера до самой квартиры герцога с громкими восклицаниями «Ура, Виват!» (Lebe Hoch!) и другими выражениями сочувствия и восторга.

А между тем отряд Люцова уже был обречен гибели. Наполеон, озлобленный успехами союзных партизан и опасавшийся влияния народных вооружений на дух Рейнского союза, повелел «истребить все разбойничьи шайки, ведущие войну по примеру Шиля»3. Едва лишь Кропф успел войти к герцогу Арриги и объяснить ему цель своего поручения, как герцог хладнокровно сказал ему: «По повелению императора майор Люцов со своей разбойничьей шайкой объявлен состоящим вне покровительства законов (hors de la loi); вы мой арестант». При сих словах вошли четыре жандарма, которые, обезоружив прусского офицера, отвели его под стражу. Выждав несколько времени его возвращения, Люцов выступил по дороге к Альтранштедту. Желая остановить наступление неприятельских колонн, за ним следовавших, и дать время своему отряду отдалиться от них, он, вместе с Кернером, перескочил через широкий ров, отделявший его от ближайшей колонны, и, обратившись к командиру этих войск, вюртембергскому генералу Норманну, спросил у него о цели их наступления. Норманн отвечал, что ему приказано занять деревню, через которую уже прошел прусский отряд. На вопрос Люцова, может ли он видеть главного начальника, и не будет ли в продолжение его отсутствия сделано нападение на его отряд, Норманн уверял, что он в этом отношении может быть совершенно спокоен, и приказал проводить его к генералу Фурнье. Между тем прусские войска отступили четырьмя небольшими колоннами, кроме нескольких офицеров, остававшихся позади в ожидании возвращения своего начальника. Как только Люцов, подъехав к Фурнье, стал просить его, чтобы он остановил свои войска для избежания встречи с отрядом, долженствующим возвратиться за Эльбу на основании перемирия, французский генерал закричал ему в ответ: L’armistice pour tout le monde excepté pour vous[69]. Этого было довольно для убеждения Люцова в вероломстве неприятелей. Повернув круто коня назад, он опять перескочил через ров, промчался мимо Норманна и стал в голове своего отряда. Вслед за ним подъехал к вюртембергской колонне генерал Фурнье, который, изъявив свое неудовольствие Норманну за то, что он позволил прусским войскам сняться с бивуака, приказал остановить их. «Если они не сдадутся, – сказал он,– рубите их; я поддержу вас». Получив это приказание, Норманн, с двумя эскадронами, пустился рысью, опередил головную часть прусского отряда и преградил ему путь. Уже было 9 часов вечера. По свидетельству самого Норманна, егеря Люцова первые открыли огонь по вюртем-бержцам, которые, будучи озлоблены потерей нескольких своих товарищей, пошли в атаку и врубились сперва в прусскую кавалерию, а потом и в пехоту; по словам же сподвижников Люцова, это нападение было совершенно внезапно. В продолжение четверти часа весь отряд был рассеян. Сам Люцов, тяжело раненый и упавший с лошади, будучи окружен неприятелями со всех сторон, был обязан своим спасением обер-егерю Бечвартовскому с 12 уланами, разогнавшему вюртембергских драгун и выручившему своего начальника; затем один из прусских гусар соскочил с коня, посадил верхом Люцова и дал возможность ему спастись, а сам попался в руки неприятелей. Между тем, Бечвартовский, с уланским эскадроном, пользуясь наступившей темнотой, пробился сквозь вюртембергскую кавалерию, переправился в ту же ночь через Луппу и через Эльстер у Шкейдица, а на следующий день, 6 (18) июня, через Мульду у Рагуна, и, достигнув ввечеру Эльбы у Фокероде (выше Росслау), переправился там, частью вплавь, частью на небольших лодках.