На следующее утро город был занят 5000 человек датских войск, как будто бы для предупреждения беспорядков, но в действительности для передачи Гамбурга французам. Через несколько часов датчане вышли из города, а на место их, в 6 часов вечера, вступили французские войска – сперва ненавистная народу таможенная стража; потом несколько полков, в числе 8000 человек, и главные начальники их Даву и Вандамм. В полночь все жители получили приказание «иллюминовать дома по случаю возвращения их избавителей». Это приказание было тотчас исполнено. Никто не думал о сопротивлении. Несмотря, однако же, на то, французы расположились на биваках и стали по квартирам только тогда, когда жители выдали все находившееся у них оружие. Два дня спустя по вступлении Даву в Гамбург французы также заняли Любек; во всей окрестной стране было восстановлено их владычество8. Наполеон, постановлением сената от 29 марта (10 апреля), объявил 32‐й военный округ на осадном положении, что значило лишить жителей страны покровительства законов, и в особенности, когда исполнение воли раздраженного властителя было поручено суровому, строгому Даву, закалившемуся в продолжение 20 лет во всех ужасах войны. Постоянные блестящие успехи, возвысив его в общем мнении, поселили в нем гордость; сознавая собственные достоинства, он внушал в своих подчиненных уважение к себе и безусловное повиновение своему повелителю. Должно, однако же, заметить, что этот человек, наводивший ужас на всех тех, коих судьба от него зависела, совсем не был жесток и кровожаден. Современники маршала прославляли его справедливость, административные таланты и введенный им примерный порядок, обуздывавший самых отъявленных грабителей интендантской части. Нередко случалось ему смягчать строгость полученных им приказаний. При всем том исключительное положение, в которое он был поставлен, сделало его страшилищем Гамбурга, и в продолжение многих лет сохранялись воспоминания бедствий, понесенных гражданами этого города под его управлением.

Первоначальные меры, им принятые, были довольно сносны. Правда, он обошелся грубо с городскими депутатами, назвал их бунтовщиками, приказал, чтобы жители выдали оружие, угрожая ослушникам смертной казнью. Управление страной было вверено французам: генерал граф Гогендорп, бывший в 1812 году Виленским губернатором, занял ту же должность в Гамбурге; граф Шабан был назначен генерал-интендантом военного округа; барон Бретель – префектом департамента Устьев Эльбы, ольденбургский уроженец Рюдер – городским мэром. Преследование виновных в восстании против французского правительства было довольно слабо. Несколько человек подверглись тюремному заключению, однако же полиция разыскивала столь медленно, что всякий, желавший скрыться, имел на то достаточно времени.

26 мая (7 июня) маршал обложил город контрибуцией в 48 миллионов франков (около 14 миллионов рублей серебром), которую положено было внести в 6 сроков, – с 31 мая (12 июня) по 30 июня (12 июля). Так как жители уверяли, что они не могли заплатить требуемую сумму, и с большим лишь затруднением внесли первые 8 миллионов, то приказано было задержать и отправить в качестве заложников в Гарбург многих первостатейных негоциантов. На все представления граждан Даву отвечал: «Вы мятежники, и потому потеряли всякое право на имущество»[65]. После многих переговоров маршал наконец согласился принять в счет контрибуции различные товары и припасы. Казалось, участь, постигшая жителей Гамбурга, была так злополучна, что они уже не могли страшиться больших бедствий; вышло иначе. 26 мая (7 июня) Наполеон, на пути из Неймаркта в Дрезден, послал маршалу Даву предписание привести Гамбург в оборонительное состояние. «Оборона такого обширного города, – писал он, – требует 25 000 человек гарнизона и множество всякого рода запасов, а истратив столь огромные средства, необходимо, чтобы крепость могла выдержать, по крайней мере, двухмесячную осаду. Для укрепления Гамбурга в таком виде нужно было бы лет 10 и 30 или 40 миллионов. Тем не менее, однако же, я хочу привести Гамбург в состояние не только противиться покушениям жителей и войск, но и выдержать осаду. Я хочу, чтобы, в случае появления 50 000 человек под стенами города, он не только находился бы в совершенной безопасности от нападения открытой силой, но заставил бы неприятеля вести траншеи и выдержал бы 15– или 20-дневную постепенную атаку. Этого результата я желаю достигнуть неотлагательно, издержав не более 2 или 3 миллионов и употребив для обороны от 100 до 150 орудий и гарнизон в числе

6000 человек. Я хочу, чтобы, даже в случае потери города после постепенной осады, не были потеряны ни люди, ни орудия, и чтобы гарнизон, найдя убежище в цитадели, мог выдержать осаду в продолжение одного или двух месяцев. 24 часа спустя по получении приказания надлежит собрать 10 000 рабочих. Все дома, построенные на месте предположенных укреплений либо на гласисе, должны быть срыты, с уплатой вознаграждения за них, по оценке, насчет города». Затем Наполеон, войдя в подробности насчет укрепления Гамбурга, тем более изумительные, что он никогда не был там, предписывал занять все ближайшие острова Эльбы редутами и обнести их плотинами; на малых рукавах реки соорудить мосты на сваях, а на больших устроить сообщение на паромах; возобновить ограду Гарбурга и обнести ее палисадами; наконец – воздвигнуть наскоро цитадель между этим городом и рекой, таким образом, чтобы Гарбург, цитадель и острова составили особую систему укреплений, которые могли бы послужить убежищем гарнизону по взятии неприятелем Гамбурга9.

Получив это предписание, маршал тотчас приступил к его исполнению: все взрослые горожане, без исключения, были высланы на работу; дозволялось, однако же, нанимать за себя рабочих. Поденная плата сперва не превышала 10 шиллингов (около 30 копеек серебром); но впоследствии трудно было найти людей, и многие зажиточные граждане работали сами. С половины июня до конца года постоянно находилось на работе от 8000 до 10 000 человек, собранных в Гамбурге, на островах Эльбы, в окрестной стране, либо поденщиков из Бремена, Любека и Люнебурга. Так как старинные земляные ограды давно уже были обращены в сады, служившие гульбищем, а на гласисе построены дома и другие здания, то Даву приказал снести все эти постройки, вырубить аллеи и уровнять местность, на коей надлежало соорудить укрепления10.

Сам Наполеон писал к маршалу, чтобы все издержки на приведение Гамбурга в оборонительное состояние были сделаны насчет жителей 32‐го военного округа. «Пусть почувствуют они разницу между управлением на основании законов и осадным положением», – прибавил озлобленный завоеватель11. Вслед за тем повелено было конфисковать движимые и недвижимые имущества всех тех, которые, во-первых, участвовали в управлении страной по удалении французских войск либо находились на службе в Ганзеатическом легионе; во-вторых, всех, находящихся в английской, русской либо прусской службе; в-третьих, участников мятежа, и в-четвертых, отлучившихся из страны, которые не возвратятся в течение 15 дней со времени обнародования сих постановлений12. Даву ходатайствовал о смягчении строгого декрета, подвергавшего не только потере имущества, но и казни тысячи жителей, да и какая была надобность в конфискациях, когда и без них французские власти неограниченно пользовались всеми средствами страны. Наполеон, убежденный доводами маршала, позволил ему распоряжаться в отношении к виновным по собственному усмотрению и даже объявить всепрощение, с теми исключениями, кои окажутся нужными. «Лучшее средство наказать купцов есть – денежное взыскание», – писал он маршалу13. Пользуясь этим разрешением, Даву обнародовал 12 (24) июля амнистию всех жителей 32‐го округа, кроме 28 лиц, объявленных государственными преступниками, кои были навсегда изгнаны, под смертной казнью, из французских владений и лишены имущества14.