На веранду вышел охранник с выправкой главного на районе хулигана. Потянулся до хруста, оценил обстановку, нашел её спокойной и удалился. В прошлый раз Алиса обратила на него внимание и сделала себе заметку, что с этим парнем при случае стоит познакомиться поближе. Вот он, случай. Неужели это она, она так думала? Бред и паноптикум. Нет, в самом деле?

Появился очередной посетитель — вернее, посетительница. Увидела Алису. Посмотрела как-то слишком пристально. И двинулась прямо на неё.

* * *

Анна-Лиза вошла в кафе, предвкушая встречу с чашкой кофе и двумя свежими круассанами. Но вместо этого встретилась глазами со своим сумасшедшим поклонником, тем самым, которому запретили с ней разговаривать. Спасительного Джорджа поблизости не было.

Поклонник взглянул на часы, потом на неё, потом снова на часы. Что он хотел выразить с помощью этой нехитрой пантомимы — осталось загадкой. Аппетит пропал, но Анна-Лиза не теряла надежды найти его на веранде, на свежем воздухе и в тишине.

Она сразу узнала девушку, которую Йоран гладил по голове. Что-то в ней появилось такое, чего вчера не было. Как будто тогда она сидела, укутавшись в шаль, а теперь шали нет в помине, и видно, что она скрывала дорогие золотые украшения.

Алиса была не расположена к беседе, но её мнение тут никого не интересовало.

— Девочка, хочешь я научу тебя плохому? — весело спросила у неё яркая незнакомка.

— Чему плохому ты можешь научить меня? Как сделать отвратительный макияж в домашних условиях? — отмахнулась Алиса.

И пусть убирается прочь, что бы она ни имела в виду. Но убираться её собеседница не спешила.

— Ты видела в жизни странные явления, как будто ум заблудился за разум? — серьёзным тоном, словно речь шла о жизни и смерти, спросила она и уселась напротив.

Алиса посмотрела на неё — наверное, подвыпившая с самого утра иностранная туристка, которая, к тому же, отбилась от своих. Общительная туристка. Как некстати!

— Заблудились. Навсегда заблудились и ум мой, и разум. И жизнь моя — странное явление, — нараспев отвечала Алиса. Пусть приставучая иностранка перестанет допекать безобидную городскую сумасшедшую!

— Конечно, она ведь жизнь, а не элемент из таблицы, вот и странная, — не отставала иностранка — должно быть, сама с изрядным приветом. — Но ты видела что-нибудь особым образом? Вещи с изнанки и противосторонние миры?

— Нет. Хотя недавно один дом как будто показал мне свою историю, — почему-то вспомнила Алиса.

— Ты видела какой-то дом и сейчас, и в разное время?

— Ну, что-то вроде.

Анна-Лиза вспомнила слова учителя Эрикссона. Он был прав, когда говорил, что у шемобора не может быть семьи. Единственный, кому позволяется разделять с ним путь, а иногда — стол и кров, — это ученик.

— Учить тебя придётся долго. Зато потом мы пожмём друг другу лавры!

— Не надо меня ничему учить. Сегодня я забыла больше плохого, чем ты когда-либо узнаешь.

— Мне с тобой по-китайски церемониться некогда, — близко-близко наклонилась к ней собеседница. — То, о чём ты сейчас подумала — такое невинное, такое хорошее. Да ты это и без меня умеешь. А я тебя по-настоящему плохому научу. Сейчас наступает самый главный момент в твоей жизни. Я предлагаю тебе стать моим учеником. Если соглашаешься, будет разговор дальше. А если нет — тогда я ничего не забыла в этом городе.

— Кроме меня в этом городе некого учить, что ли?

— Не вижу никого достойного.

— Неожиданно волшебный комплимент. Ну, спасибо. А если я обману? Сначала пообещаю, а потом соскочу? А долго надо учиться? Это не слишком примитивно? Может быть, я это давно умею? Это розыгрыш со скрытой камерой, да? Или тебе просто нужны деньги?

— Один вопрос. Только один, а потом принимайся за решение.

— А если бы тебе такое предложили, ты бы какой вопрос задала?

— А мне предложили. И я спросила: «Вы что, думаете, будто я рыбу ловить не умею?» А Ингвар ответил: «Невозможно научить ловить рыбу, с этим умением надо родиться».

— Яснее не стало. Я не хочу ловить рыбу. Это уныло и очень скучно, к тому же, мне не хочется мучить рыб! А спроси теперь у меня что-нибудь?

— Ты долго будешь смешивать моё время с песком и упираться? — устало спросила Анна-Лиза и медленно поднялась с места. Сейчас она уйдёт, и вместе с ней уйдёт возможность стать кем-то другим. Или хотя бы попытаться.

— Я согласна, — быстро сказала Алиса и тоже встала. — На крови надо клясться? Или достаточно договор о намерении подмахнуть?

— Договора будут потом. Много, — улыбнулась Анна-Лиза и ударила пальцем о палец. Отошла немного назад и залюбовалась своей находкой. Перед ней во всём блеске своего будущего могущества предстал новый шемобор. Лишь на миг в самом начале пути учителю удаётся увидеть, каких высот достигнет его новый ученик, но этого бывает достаточно. Пройдёт несколько лет — и даже Димсу подавится завистью и перегрызёт себе локти, когда увидит, кем стала эта девочка!

Алиса прикоснулась к щекам кончиками пальцев. Она тоже почувствовала блеск своего будущего могущества, но не поняла, что это было.

— Я ничего не понимаю. А я люблю всё понимать. Поэтому рассказывай по порядку, — почти приказала она.

— Теперь сворачивать с лавочки поздно, а значит у нас с тобой масса времени, — повествовательным тоном начала Анна-Лиза. — Для начала забей себе в нос, что есть мунги, а есть — шемоборы…

* * *

Денис проводил Дерезу до дверей её дома и приехал на работу в полной уверенности, что его уже ждёт разъярённый Константин Петрович и штраф за опоздание, исчисляющийся в четырёхзначной сумме. Но вышло так, что он опередил и сестёр Гусевых, и Шурика с Лёвой и Наташей. Традиционная пятничная летучка началась почти в три часа, все ждали Виталика, который ни в каких важных операциях не участвовал, а просто воспользовался случаем, решил немного позагорать на крыше, и забыл обо всём.

Когда Цианид обагрил клыки кровью нерасторопного Техника, когда все расселись в «летучешной», согласно желанию своей левой пятки, когда обязательные шутки были пошучены, шеф постучал пальцем по плафону своей настольной лампы. Звук вышел гулкий и тягучий, словно плафон был из меди, а палец Даниила Юрьевича — из чугуна.

— Саша, ты опять сделал невозможное. Честно, мы все думали, что эта контора, которая делает ранцы, прогорит, и нет ей спасения. Но дела у них пошли в гору, и носитель успокоился.

— Да я-то что? Это всё Алиса. А потом ещё Виталик. И Лёва тоже. Ну и Константин Петрович, хотя он делал расчеты и говорил, что ничего не полу… — затараторил Шурик.

— Это всё ты, Саша. Ты поверил в невозможное — это не очень просто, даже для тебя. А когда ты веришь в невозможное, то окружающие верят тебе — и для них это совсем легко. Ну-ка, вставай, мы тебя чествовать будем.