— Ах-рр… хватит, — отчаянно шипит Эйнин. Хватка ее пальцев усиливается на моих волосах, как и нажим моего языка, с молниеносной скоростью порхающего по распалённой плоти. — Что ты делаешь. Джамаль, — она уже кричит, задыхаясь и всхлипывая. То отталкивает мою голову, то притягивает ближе, я крепко держу ее бедра, ограничивая движения и шлепая по подрагивающим ягодицам за каждую попытку избежать удовольствия. Не обращая внимания на мольбы и стоны, с одержимой настойчивостью вылизываю крошечный клитор, улавливая кончиком языка малейшую пульсацию, и безошибочно угадываю момент полной и безоговорочной капитуляции. Громко вскрикнув, Эйнин запрокидывает голову, пригибаясь назад, сдавленно рычит, дышит сквозь стиснутые зубы. Я удерживаю пошатывающуюся девушку стальной хваткой, скольжу неутомимым языком вдоль налившихся складочек, толкаюсь в горячее истекающее влагой лоно, жадно пробуя вкус своей очередной победы, подыхая от дикой потребности разложить Эйнин на полу и загнать в разогретое тело каменный стояк, пока я нахрен не взорвался от напряжения. Прогнав будоражащие картинки, я продолжаю вылизывать пульсирующее лоно и не останавливаюсь, пока Эйнин сама не отталкивает меня, медленно опускаясь на колени. Всхлипывая от пережитого кайфа, она обессиленно упирается лбом в мою бурно вздымающуюся грудную клетку.

— Еще, детка? — с губ срывается рваный напряженный смех, она произносит в ответ что-то нечленораздельное, и я привлекаю ее к себе, поглаживая взмокшую спину, нагло забираясь между ягодиц и вскользь лаская неопробованное отверстие. У Эйнин нет сил даже на протесты и возмущение, она тяжело дышит, нежно потираясь щекой о мое плечо. Наклонившись, я целую влажный затылок, безостановочно блуждая ладонями по затихающему телу.

— Что ты вытворяешь, Джамаль, я чуть не умерла, — едва слышно шепчет Эйнин минуту спустя.

— Люблю свою жену. У нас брачная ночь, если ты не забыла, — низким голосом отзываюсь я. Она прижимается ближе, и я вздрагиваю, когда Эйнин невзначай задевает вздыбленную ширинку. Черт, это против правил, детка.

— Любишь? — она вскидывает голову, глядя мне в глаза, в которых плещется необъяснимое сомнение. — Иногда мне кажется, что ты готов посадить меня в чемодан и выслать в Нью-Йорк обратно, чтобы не мешала твоим грандиозным планам.

— Какая дурочка, — погладив Эрику по щеке, ласково шепчу я и мягко целую, не разрывая зрительного контакта. Зарываюсь в волосы на ее затылке и углубляю поцелуй, нежно поглаживая дерзкий язычок своим, посасываю сладкие губы, оставляя на них острый привкус ее возбуждения. — Я действительно готов посадить тебя кое-куда, но точно не в чемодан, — щелкнув Эйнин по кончику носа, с тяжелым вздохом отрываю ее от себя. Поднимаюсь на ноги, поправляя ноющую эрекцию.

— Ещё шампанского? — спрашиваю я, заговорщически прищурившись. — Или ты стала трезвенницей? — захожу за барную стойку и достаю чистые бокалы.

— Тащи, во рту пересохло, — довольно быстро сдаётся Эрика, прижимая колени к груди. Обхватив их руками, она рассеянно наблюдает за мной из-под полуопущенных ресниц. Я широко улыбаюсь и медленно облизываю губы, намекая на то, что в одном укромном местечке на ее теле сегодня точно ничего не пересохнет. Вспыхнув, Эйнин отводит взгляд в сторону. Свой бокал я осушаю сразу и пустой ставлю на столешницу. Подхватив пальцами порцию Эрики, уверенной походкой приближаюсь к ней и, наклонившись, протягиваю бокал, любуясь ее смущенным красивым личиком. На этот раз она пьет жадно, крупными глотками. Не сводя с нее глаз, я начинаю неторопливо расстегивать пуговицы на рубашке. Поперхнувшись, Эрика закашливается, вытирая с подбородка пролившиеся капли. Скидываю рубашку на пол, берусь за ремень на брюках, спускаю их вниз, замечая, как округляются глаза Эйнин, застыв на моем стоящем колом члене.

— Ты как… хм-м себя чувствуешь? — я смеюсь, уловив обеспокоенные нотки в ее голосе.

— Как оголодавший лев, — коротко отвечаю я, перешагиваю через упавшие брюки и направляюсь к огромной постели. Рывком скидываю покрывало на пол и забираюсь сверху. Вытягиваю ноги, опираясь спиной на изголовье. Эрика все это время с растущим напряжением следит за каждым моим движением. Ее бокал пуст, но она его продолжает нервно покусывать его край жемчужными зубками.

— Иди ко мне, Эйнин, — мягко зову я, похлопав по атласным простыням рядом с собой. Она хмурится, морщит аккуратный носик, испытывая противоречивые эмоции. Ставит бокал на пол и неуверенно поднимается. Каждый шаг ей дается с трудом, но, черт, как же сексуально она двигается. Это врождённая кошачья грация, королевская осанка, высоко приподнятый подбородок. Ее тело совершенно, без единого изъяна, чувственное и безупречное. Созданное для меня. Предназначенное мне.

Эрика останавливается в двух шагах от кровати, и я ободряюще улыбаюсь, протягивая руку.

— Иди ко мне, — повторяю я чувственным шепотом, блуждая голодным взглядом по стройной фигурке. Она взволнованно вздыхает, едва заметно дёрнув головой, прикусывает нижнюю губку.

— Ты спал здесь с ними? — ее взгляд выстреливает в меня, требуя немедленного и честного ответа, и я даю его. Наша новая жизнь не должна начинаться со лжи.

— Да, — киваю я. Эрика вздрагивает, словцо я только что влепил ей пощечину, и боль в ее глазах настолько искренна и откровенна, что мое собственное сердце сжимается в агонии. — Я мог выбрать любую другую комнату, но ты должна переступить через это, Эйнин. Прямо сейчас. — неумолимым и решительным тоном произношу я. — Иди ко мне, — настойчиво повторяю, уверенно глядя в заблестевшие от сдерживаемых слез глаза девушки. Мы оба понимаем, что стоит за моими словами, я вижу, как ей сложно, как мучительно и дико больно. Вся ее отчаянная борьба с самой собой отражается в широких черных зрачках, сквозит в приклеенной к губам горькой улыбке.

— Иди, моя малышка, — я снова протягиваю руку, и, зажмурившись, Эрика быстро забирается на кровать, бросается в раскрытые объятия и утыкается носом во впадинку на моем горле. Я мягко обнимаю ее, нежно перебирая пальцами шелковистые волосы. Жгучие, горячие слезы вытекают из-под плотно сомкнутых век, я чувствую их своей кожей. Ее сердце хаотично колотится напротив моего, а пальцы впиваются в меня с такой силой, словно она сейчас стоит на краю пропасти, и если отпустит, то непременно сорвется вниз. Мы молчим, наверное, целую вечность, прежде чем Эрика нарушает звенящую тишину.

— Этот день должен был стать самым счастливым в моей жизни, — натянуто горько произносит она.

— А он станет, — уверенно отвечаю я, крепче привлекая ее к себе. — Поверь мне, детка. Спустя тридцать лет именно этот день ты будешь вспоминать как самый счастливый в своей жизни. Ты можешь сомневаться, но, когда эмоции улягутся и пройдет немного времени, ты посмотришь на ситуацию совершено другими глазами. Мы наконец-то нашли друг друга. Разве это не самое главное? Ты создана для меня, Эйнин. И я обладаю тобой. Это твоя судьба, детка.

— Мактуб? — пробормотала она, шмыгнув носом. И когда наши взгляды сталкиваются, мне кажется, что я вижу понимание. Она верит мне, верит, что так и будет.

— Мактуб, — улыбаюсь я, лаская подрагивающие плечи. Мы снова молчим, наслаждаясь мгновениями нежности, забыв обо всех наших безумных приключениях, необдуманных поступках, спорах, обвинениях и ревности.