— О боже! Кэмерон, прости меня! — Она тяжело вздохнула, сидя на собственных ладонях для того, чтобы он не увидел, как трясутся ее руки. — Я не хотела все так заканчивать. Более того, я не хотела ничего начинать…

— Я люблю тебя, — произнес он. — Как бы глупо это ни звучало после такого короткого времени, но я точно знаю, что люблю тебя. Нельзя так легко расставаться. Я не могу этого позволить!

Лотти смотрела на него и чувствовала, что не может произнести ни слова. Она попыталась поднять чашку, чтобы хотя бы чем-то заполнить молчание, но была не в силах сделать и этого.

— Кэм… — Это было единственное, что она смогла произнести.

— Ничего не говори, — произнес он, — только не сейчас! Дай мне пару дней, прежде чем ты окончательно решишь, что все кончено. Это все, о чем я прошу. Я обещаю, что не буду приставать к тебе, если ты сделаешь это для меня. Просто подумай об этом.

— Не все так просто, — выпалила она. — Зэйн — неплохой человек, но если он узнает о том, что мы… Я даже не представляю, что он сделает. Дэниел родился в Пакистане. Если Зэйн решит меня наказать, он может сесть с ним в самолет и улететь. И ты действительно прав. Я не думала о последствиях до тех пор, пока наши отношения не зашли слишком далеко. Но суть в том, что я совру, если скажу, что у нас с тобой есть будущее, а врать тебе я совсем не хочу.

— Лотти, я позабочусь о тебе и о Дэниеле. Я не дам Зэйну испортить вам жизнь. Согласись еще немного обо всем подумать. Умоляю! Я знаю, что ты многим рискуешь. Поверь, я тоже рискую!

«Он в отчаянии, — подумала она. — Что же я натворила? Я рисковала не только своей, но и его жизнью». Суд должен скоро закончиться. После они не увидятся. Кэмерон снова начнет работать, а она вернется к сыну. Им обоим будет чем заняться, и это сделает расставание не таким болезненным.

— Хорошо, — ответила Лотти. — Я подумаю об этом. Еще пара дней. Но потом ты примешь любое мое решение, и больше мы не будем спорить, договорились?

— Согласен, — ответил Кэм. — Пока я понимаю, что у меня есть шанс, всё нормально.

Через несколько минут она вышла из кафе и, как уже решила до этого, начала с того, что стерла номер Кэмерона из памяти своего мобильного телефона.

Десятый день суда

Мария смотрела сквозь щелку между дверью и стеной, сидя в кабинке женского туалета. Она наблюдала за тем, как Имоджин Паскал мыла руки и потом рассматривала себя в зеркало. Несмотря на высокую влажность, обвинитель была разодета в пух и прах: темно-синий костюм, ушитый в талии пиджак, юбка чуть выше колен. Костюм был явно дизайнерский. Наряд прокурора свидетельствовал о том, что у Имоджин есть деньги, шик и уверенность в себе. Костюм производил впечатление, в том числе на саму Марию. Она размышляла о том, какая у обвинителя личная жизнь. Родит ли она детей или любовью всей ее жизни останется работа? Интересно, почувствовала ли Паскал, что инспектор Антон положил на нее глаз, или пока еще не поняла этого?

Она была совершенно уверена в том, что обвинитель точно так же пыталась представить себе жизнь Марии и понять ее как человека. Тем не менее самым главным вопросом, волновавшим Паскал, бесспорно, был вопрос о том, какая мера наказания является оптимальной за попытку убийства супруга. Паскал наверняка подготовила убедительную заключительную речь, в которой должна будет сразить Марию наповал. Практически в буквальном смысле этого выражения. Впрочем, тут уж ничего не изменишь. Чему быть, того не миновать…

Впрочем, Мария не могла прятаться бесконечно. Ее ждал Джеймс Ньюэлл. Когда она вышла из кабинки, Имоджин Паскал, стоя перед зеркалом, подкрашивала, без особой надобности, и так хорошо накрашенные губы. Мария встала у ближней к выходу раковины.

— Доброе утро, мисс Паскал, — произнесла она. Было смешно делать вид, что они не знакомы.

— Миссис Блоксхэм, — прокурор сдержанно кивнула ей.

— Подготовили заключительную речь? — поинтересовалась Мария.

— Боюсь, нам с вами нельзя разговаривать. Это некорректно. Ничего личного. — Паскал надела крышечку на тюбик с губной помадой и вынула из сумки расческу.

— Вы считаете, что ничего личного? — спросила Мария, прекрасно понимая, что вообще-то лучше помолчать. Джеймс Ньюэлл будет недоволен, если узнает об их разговоре. Но на самом деле, по мнению Марии, все было очень даже на личном уровне. Она была человеком. Разве можно быть таким бесчувственным к человеческой судьбе?

Имоджин Паскал передумала заниматься волосами и двинулась в сторону выхода из туалета. Мария встала перед дверью и быстро осмотрелась. В туалетных кабинках никого не было.

— Вы должны меня пропустить, — произнесла Паскал.

— Зачем? Чтобы вы могли без скандала отправить меня в тюрьму? Разве вы не понимаете, что я человек и у меня есть чувства? Вам не приходило в голову, что я могу быть невиновной, или вам просто все равно?

Имоджин Паскал сделала несколько шагов назад.

— Я могу вызвать охрану, хотя мне не хотелось бы этого делать. Вы находитесь в стрессовом состоянии.

— В стрессовом состоянии? — воскликнула Мария. — Спасибо, как мило, что вы это заметили!

— Миссис Блоксхэм, то, что вы делаете, может привести к остановке судебного процесса. Вам это нужно?

— Мне нужно, чтобы вы посмотрели на меня и увидели человека, а не просто файл с документами или возможность заработать карьерные очки. Я хочу, чтобы вы перестали играть в игры за мой счет. Как вам такое предложение? — Ударом руки в стену Мария включила две висящие на ней сушилки; те стали гнать в туалет горячий воздух, которого и так было вполне достаточно. От удара на пол упал рулон бумажных салфеток.

— Сейчас я вам кое-что объясню, а потом выйду отсюда. Если вы попытаетесь меня остановить, вас арестуют. Это моя работа. Я не выбираю судебные разбирательства, мне их дают. Я могла бы легко оказаться вашим защитником. Понимаю, что для вас решение суда будет глубоко личным, но для меня это всего лишь процесс, в котором я играю свою роль. Вас осудят на основе фактов, а не каких-либо моих собственных манипуляций. Суд был честным. Судья относится к вам непредвзято, и у вас очень опытный адвокат. Если вам не нравится то, что вы здесь находитесь, посмотрите в зеркало и задайте себе вопрос, почему вы здесь оказались. Ответ на этот вопрос не имеет ко мне никакого отношения.

Паскал вышла из туалета. Мария не без некоторой зависти и уважения должна была признать, что во время разговора прокурор сохраняла полное спокойствие. Но тут же у нее возникла мысль о том, не побежала ли Паскал жаловаться инспектору Антону, чтобы тот снова арестовал ее. Впрочем, что-то подсказывало Марии, что этого не случится. Если б это произошло, судебный процесс пришлось бы остановить, после чего начать с самого начала, а вот этого-то Паскал очень не хотелось. В этом Мария была совершенно уверена.

Она посмотрела на свое отражение в зеркале, и ей показалось, что перед ней находится совершенно незнакомый человек. Куда делась молодая, исполненная надежд девушка, которая никогда не позволила бы себе агрессивно «наезжать» на других женщин, особенно в дамском туалете? Мария поняла, что злилась на Эдварда, а не на Имоджин Паскал. Ей захотелось догнать прокурора и извиниться, объяснить, что от напряжения и жары у нее начинают сдавать нервы, но было уже слишком поздно. Она услышала, как по громкоговорителям внутри здания суда объявили о начале слушаний по ее делу. Джеймс Ньюэлл, наверное, волнуется и думает, куда она запропастилась… Мария ополоснула лицо холодной водой, пригладила волосы, сняла чулки и выбросила их в мусорное ведро. В нейлоне слишком жарко. Видимо, придется идти на суд растрепанной. Может быть, это даже лучше. Ей никогда не стать женщиной, похожей на Имоджин Паскал. А если ее осудят, то она вообще станет никем и ничем.