Заметив нас, к нам сквозь толпу пробралась леди Фарли-Страуд.

– Добрый вечер, Эмили, – тепло поздоровалась она. – Не знала, придете ли вы. За последние дни мы с вами практически не виделись.

– Здравствуйте, Герти, – рассеянно ответила ей миледи. – К сожалению, вы правы. Но у нас, поверьте, хватало дел.

– Конечно, конечно, – согласилась с ней леди Фарли-Страуд. – Честно говоря, мне немного стыдно. Как будто я намеренно втянула вас во все это… Ведь если б наша кухня не сгорела, вам не о чем было бы беспокоиться.

– Глупости, моя дорогая. Вы же не могли знать, чем все это закончится.

– Наверно, нет. И тем не менее без всех этих сложностей вполне можно было бы обойтись. Не уверена, что я и в будущем буду приглашать кинематографистов в деревню.

– Не уверена, что произошедшее на этой неделе типично для подобных демонстраций живых картин, – сказала леди Хардкасл.

Леди Фарли-Страуд фыркнула.

– Послушайте, мне жаль прерывать наш разговор, – сказала миледи, – но сегодня нас здорово поджимает время. Во сколько начнется фейерверк?

– Ровно в семь, дорогая. А в чем дело?

– Спасибо. Просто мне кажется, что должно произойти нечто зловещее, и я не хотела бы это пропустить.

Было видно, что леди Фарли-Страуд уже разволновалась.

– Может быть, стоит остановить праздник?

– Честно говоря, я не уверена, что это нам поможет. Думаю, будет лучше, если мы позволим празднику идти своим чередом.

– Как скажете, милая. Раньше вы никогда не поднимали тревогу по пустякам.

– Спасибо, – еще раз поблагодарила ее миледи, и мы заторопились прочь.

Выйдя из толпы, стоявшей вокруг киосков с едой, мы смогли лучше рассмотреть сам костер. Деревянная куча достигала пятнадцати футов[73] в высоту. Она состояла из бревен, сломанных веток, обрезков древесины и даже двух поломанных стульев.

– Ты не видишь, что там, на самой вершине костра? – спросила хозяйка.

– Слишком темно, – ответила я. – По идее, это должна быть фигура Гая Фокса, но сейчас я вижу какой-то черный силуэт.

– И что же, мы все должны предположить, что это фигура Гая Фокса, задрапированная темной материей? Несколько театрально для деревенской Ночи костров, тебе не кажется?

– Наверное, театральность – это самое точное слово, – согласилась я. – А вам не кажется, что мы должны что-то сделать?

– Пока нет, – ответила миледи. – Давай посмотрим, как все будет развиваться. Куда это Симеон запропастился?

– Меня кто-то звал?

Мы обернулись и увидели доктора Симеона Гослинга, идущего в нашу сторону. Его практически невозможно было узнать – он был до носа закутан в теплый шарф, кепка была натянута почти на уши – но ни голос, ни манеры спутать было невозможно.

– Симеон, дорогой, как я рада тебя видеть, – обрадовалась леди Хардкасл.

– Этого я не пропустил бы ни за что на свете, – сказал он. – Жду не дождусь, чтобы увидеть, до чего могут дойти поселяне в ночь Гая Фокса.

– Думаю, что сегодня ты будешь удивлен, – заверила его миледи. – Ты не встречал по дороге сержанта Добсона?

– Встречал, и вот что он попросил тебе передать: «Мы с Хэнкоком будем наготове». Четкий парень этот сержант… Из бывших военных?

– Я всегда так думала, – подтвердила хозяйка. – Но допытываться не решилась.

– Вот же вы врушка несчастная, – вмешалась я в разговор. – Вас хлебом не корми, только дай что-то выпытать.

– А ведь Армстронг права, старушка, – заметил Гослинг. – Ты всегда любила всюду совать свой носик.

– Конечно, вы оба правы. Недопустимо грубы, но, без сомнения, правы. И в свое время я займусь изучением биографии сержанта Уолтера Добсона. А пока нам надо внимательно искать что-то необычное. И я ставлю на этот темный силуэт на вершине костра.

Краем глаза я заметила движение справа от нас и, толкнув миледи локтем, привлекла ее внимание к тому, что увидела.

– Появился Читэм.

– Вот, значит, как. – Хозяйка помахала ему рукой и жестом показала, что сейчас не может отвлекаться. – Все, смотрим на костер, – велела она. – Кажется, сейчас начнется.

Мы вновь повернулись к костру и увидели леди Фарли-Страуд, которая шла к нему в сопровождении двух молодцов из регбийной команды, каждый из которых нес в руках зажженный факел.

– Добрые леди и джентльмены города Литтлтон-Коттерелла, – громко произнесла леди Фарли-Страуд командным голосом, – благодарю вас за то, что вы посетили наш скромный праздник. Фейерверки начнутся через несколько минут, но сначала мы должны зажечь костер. Джентльмены, прошу вас…

Два факелоносца повернулись и подошли к основанию костра. Совершенно синхронно они наклонились и поднесли факелы к сену, сложенному по обеим сторонам громадной кучи дерева. Сено мгновенно вспыхнуло, и костер разгорелся. Судя по запаху, который донес до нас легкий бриз, использовалось парафиновое масло, чтобы избежать неловкой ситуации, когда в Ночь костров костер отказывается гореть.

В толпе послышался восхищенный шепот. Свет и тепло от костра заполнили площадь.

Огонь поднимался все выше, пока, наконец, не добрался до черной материи, в которую было задрапировано нечто на самом верху. Она исчезла во вспышке пламени, которая сопровождалась порывом горячего ветра.

Над поляной раздался коллективный вдох. На том месте, на самой вершине горящей пирамиды, привязанная к крепкому столбу, стояла Зельда Драйтон.

Толпа мгновенно замерла в полном молчании, но один голос все-таки разорвал тишину:

– Зельда!

Нолан Читэм бросился к костру.

Когда он сделал первый шаг, Зельда тоже пошевелилась. Ее правая рука поднялась и теперь указывала прямо на Читэма. Он успел сделать всего пару шагов, а потом схватился за горло и упал лицом вниз. И остался лежать, совершенно неподвижный. Костер вспыхнул еще раз, и пламя полностью охватило Зельду.

Раздались крики и вопли. Толпа качнулась вперед. Леди Фарли-Страуд все еще стояла между зрителями и костром. Она повернулась к ним, когда Зельда подняла свой указующий перст, и сейчас повелительно вскинула руки вверх.

– Назад! – выкрикнула она.

Нас слегка помяли, но сила воли леди Фарли-Страуд была такова, что большинство ей повиновались. Леди Хардкасл обратила на себя внимание леди Фарли-Страуд, и та жестом пригласила нас выйти вперед.

Доктор Гослинг осмотрел неподвижно лежавшего Нолана Читэма.

– Он мертв, – вынес он свой вердикт. – Я не чувствую его пульса и не ощущаю дыхания. Тело неподатливое, как будто он пережил внезапный и обширный мышечный спазм. Если б я своими глазами не видел, как он упал, то решил бы, что его уже охватило трупное окоченение.