— Нью-Хайленд… — задумчиво произнес географ. — Неужели Грант и в самом деле проникся идеями шотландского патриотизма и основал поселение для соотечественников?

— Похоже, основал, — согласился майор. — Если только Айртон не выдумал это поселение. Хотя зачем ему лгать в этом вопросе, мне не понять.

Еще одну мелькнувшую у него мысль Мак-Наббс не стал произносить вслух. Вот какую: «Но Грант в любом случае никакими идеями не проникся, просто кто-то в Хоум-офисе решил сыграть игру до конца». 

— Я сделал всё, как вы просили, господин Паганель, — говорил Падди О'Мур. — Я подтвердил все слова Айртона, какие мог подтвердить. Но на деле всё обстоит несколько иначе.

— Продолжайте, дорогой друг, продолжайте. Я внимательно слушаю.

— Айртон действительно числился работником моей фермы два месяца, даже больше, скоро сравняется три. Но бывал он тут редко, наездами. Приезжал на день-другой, затем снова исчезал дней на десять.

— И никто не удивился? Ни ваши сыновья, ни другие работники?

— Никто. Он числился гуртоправом, считалось, что он помогает перегонять мой скот в Уиммеру. На самом деле коровы и овцы добирались туда без его помощи.

— Понятно… Как вы думаете, чем он на самом деле занимался во время своих отлучек?

— Я думаю, господин Паганель, что он бушрейнджер. Я терпел его здесь только по вашей просьбе.

— Бушрейнджер? Стоило ожидать… Не печальтесь, дорогой Падди, скоро мы избавим вас от этого человека. Не думаю, что он когда-то здесь снова появится. Отмели ему на карте… ишь, придумал…

— Не уверен, что понимаю вас, господин Паганель.

— Не важно. Вы пытались что-то выведать у него о Гранте?

— Да, конечно же. Немало доброго ирландского виски мы выпили во время его приездов. Немало разговоров прозвучало.

— И что?

— Он пару раз называл место, где остался капитан Грант после гибели «Британии». Вернее, еще до гибели.

— И где же он? Говорите, не томите!

— Это поселение Нью-Хайленд, расположенное на Берегу Гранта.

— Так… А он не упоминал случайно названия еще каких-то расположенных рядом мест?

— Упоминал. Неподалеку, в двух милях, есть поселение Нью-Эрин, вернее, будет такое поселение, а покамест лишь очищен от деревьев участок леса.

— Нью-Эрин… Нью-Хайленд… Берег Гранта! Проклятие!

— Я подозревал, господин Паганель, что этих мест не найти на карте. И я сделал вот что…

Ирландец вытащил из кармана потрепанную тетрадь, переплетенную в черный коленкор. Открыл, пролистал, — Паганель увидел рукописные строчки, иные страницы они покрывали густо, до конца, а иные лишь частично.

— Выпив, Айртон любит поболтать, — объяснил Падди О'Мур, — хотя и тогда за языком следит внимательно. Он много рассказывал о своих приключениях на Берегу Гранта, о том, что случалось там с ним и другими матросами. Я сразу, по горячим следам, записывал всё, что вскользь упоминал Айртон: какие там водятся животные и птицы, какие растут деревья и прочие растения, какой там рельеф… Все мелкие подробности о местных дикарях тоже записал (там живут дикари, но с ними, по словам Айртона, удалось наладить добрые отношения). Не знаю, помогут ли эти записи в ваших поисках. Я сделал всё, что мог.

И он протянул тетрадь Паганелю.

— Вы сделали больше, чем могли, о самый доблестный среди фермеров! — вскричал географ и с чувством пожал руку ирландца. — И больше, чем я вам поручал! Это заслуживает награды… сейчас… сейчас… черт побери… подождите секунду…

Он долго рылся в бесчисленных карманах своей куртки, наконец отыскал бумажник.

— Вот, это дорожный чек «Союзного банка Австралии», сейчас я сделаю передаточную запись… вот так… распишитесь тут, дражайший Падди О'Мур… готово. Надеюсь, эти двести фунтов не будут лишними в развитии вашего хозяйства.

— Благодарю, господин Паганель, с вами приятно работать. Покойный Ватье не баловал меня премиями.

Когда ирландец ушел, Паганель выложил тетрадь на стол, поставил с двух сторон два подсвечника с пылающими свечами, приготовил пепельницу, налил из фляжки в пробку-колпачок глоток коньяка. Он не спешил. Он напоминал гурмана, готовящегося отведать редкое и лакомое блюдо.

Паганель не имел сейчас под рукой своей богатой библиотеки и архива Парижского общества с отчетами о путешествиях по всем краям и землям. Но всегда с собой была блестящая память, хранившая великое множество нужных и ненужных сведений. Географ не раз без ложной скромности называл себя «ходячей энциклопедией», и не преувеличивал, скорее наоборот: он был «ходячей библиотекой», набитой энциклопедиями и справочниками.

— Ну что же, приступим…

Он поудобнее устроился в кресле и раскрыл черную тетрадь Падди О'Мура.

…Три часа спустя он тяжело поднялся на ноги, размялся, походил по комнате. Фляжка опустела. По комнате плавали клубы сигарного дыма.

Больше из тетради ничего не выжать, разве что еще раз попробовать расшифровать пару нечитаемых мест («добрый ирландский виски» не способствовал твердости руки Падди О'Мура, и почерк не улучшал). Но Паганель не думал, что это необходимо. У него уже сложилось мнение о том, где находится загадочный Нью-Хайленд, не нанесенный на карты.

Он распахнул окно. Мрак австралийской ночи рассеивала луна, пошедшая на убыль. Ветер, как и предсказывал Айртон, стих. В кустах, напоминавших европейский терновник, негромко пели местные ночные птицы, — и голосами походили на лягушек, у которых негаданно прорезались музыкальные способности.

— А вот теперь, мой дорогой боцман, — негромко произнес Паганель, — мы действительно сыграем на равных.

— Где Грант, я по-прежнему не знаю. Я знаю другое: где находится Берег Гранта. Вот, посмотрите… — Географ показал на карте участок побережья, вычисленный в результате ночных трудов. — Это не менее сотни миль, даже